Команда Света 11-22
Портал вознесения. Форум Духовного роста и СамоСовершенствования.
Сайт-агрегатор эзотерических знаний.

Это сообщение ИМЫ перенесла сюда , чтобы не потерялось, так как оно не соответствует теме моего блога. Има, надеюсь на понимание.

И главной его приметой стала развитая сеть городов (правда, археологи предпочитают именовать их городищами).

Во многих местах их руины довольно хорошо сохранились и вполне поддавались реконструкции. Раскопы городов давали одно открытие за другим. При изучении их культурного слоя установили, что его мощность и состав неопровержимо свидетельствуют: во многих городах оседлая жизнь длилась не одну сотню лет. Получены убедительные доказательства, что строительство некоторых городов на уральской земле начато не менее чем за тысячу лет до христианской эры. Интересное свидетельство приводит М.Ф.Косарев. В 1978 году он участвовал в разведках трех древнеуральских городов — Кошелевского, Нимнянского и Цингалинского. Города эти известны еще и тем, что оказали отчаянное сопротивление штурмовавшим их ватагам Ермака и его сподвижников. Так, Косарев утверждает, что архитектурно, чисто внешне, эти города ничем не отличаются от тех, что он раскапывал в других местах Зауралья и для которых точно установлено, что люди в них жили и в бронзовый, и в железный века.

Города были прежде всего, конечно, центрами обороны, политическими центрами, центрами развития ремесел и торговли — вообще, играли роль, присущую им и по сей день.

Найденные города и Приуралья, и Горного Урала, и Зауралья имели примерно одинаковую систему оборонительных сооружений. К.В.Сальников, описывая один из них — Гороховецкое городище, утверждает, что он был настоящей крепостью. Общая площадь около 10000 квадратных метров. Стоял он на высоком уступе, ограниченном крутыми логами и берегом. Внутри главного укрепления, окруженного рвом и обрамляющими его изнутри и снаружи валами, по периметру располагались жилища. Конфигурация оборонительных сооружений была великолепно продумана для организации успешного отпора. Линия укреплений была ломаной, 11 узлами башнеобразных выступов, которые перекрывали обстрелом все ближайшие подступы к городу. Оборонительное сооружение можно представить в виде двух параллельных стен, разделенных стрелковой галереей. Основания стен забивали землей, а каркас, облицовку и надстройку делали из бревен. Стенки галереи и рва держал жесткий деревянный каркас. Сооружение для своего времени было внушительным — высотой более трех метров. Сальников полагает, что на архитектуре города сильно сказалось влияние высокоразвитых среднеазиатских культур. Образование города Сальников датирует шестым —пятым веком до новой эры. Жители города обитали как внутри укрепления, так и по внешнему его периметру, видимо, население города быстро прирастало.

Сколь плотно был населен тогда Урал?

В какой-то мере помогут ответить на этот вопрос результаты раскопок возле Сургута, тоже поразившие ученый мир. Там на участке всего-то протяженностью в 8 — 9 километров обнаружены довольно хорошо реконструируемые остатки 60 городищ и многих сотен тяготеющих к ним поселений. Уже сейчас откопано свыше 2000 жилищ. Раскопки здесь далеко еще не окончены, и археологи полагают, что вполне могут обнаружить еще несколько городов и немало жилищ.

Но и это еще не все новости о городах древнего Урала.

Как утверждает известный археолог Л.Н.Корякова, на уральской земле прошло по меньшей мере три бума в строительстве городов. Этакие вспышки прауральской урбанизации. Эти три — наиболее бурные —происходили в периоды 8 — 6 веков до Рождества Христова, за два-три века до той же поры и в середине первого тысячелетия уже нашей эры. В эти периоды установлены случаи, когда площади городов за короткое время увеличивались буквально в десятки раз. Естественно, это происходило потому, что резко, во много раз, увеличивалась численность населения Уральского региона. Как пишет М.Ф.Косарев, "...такие бурные исторические события не могли происходить в условиях распыленности и социальной разобщенности" мелких групп аборигенов.

Конечно, площадь городов была различна — от нескольких десятков метров до десяти квадратных километров. Самый большой пока, по В.Д.Викторовой, обнаружен в бассейне реки Туры. Он образовался за 200 — 100 лет до Рождества Христова.

Какова была численность горожан?

Обычно принято подсчитывать ее по числу жилищ. Но это не так просто. Пользуясь этим критерием, надобно помнить, что жилище тогдашних уральцев было, по сути, большой коммунальной квартирой. Именно такие жилища застал на Урале еще П.С.Паллас. В его дневниковых записях "Путешествия по разным провинциям Российского государства", вышедших в 1788 году, есть такая зарисовка, правда, со слов его спутника Зуева: "В...юртах или зимовьях живут многие семьи вместе, и поэтому внутренность оных разделена по стене на несколько конурок, сколько семей находится;

какова б узка ни была сия конурка, за множеством народу, однако, в ней должны уместиться мать с детьми и со всем домашним припасом и при своем собственном огне работать... Обыкновенно три, четыре и шесть семей живут в одном доме, но ниже Березова есть юрты, где до тридцати таких хозяев живут вместе."

Расчеты можно сделать примерно так. Считая, что в среднем в одной семье было 6 человек, десять семей жило в одном жилище, а таких жилищ в среднем городе было 20 — 50, получится, что в среднем городе могло обитать 1200 — 3000 человек. Весьма немало по средневековым меркам.

Итак, города были центрами обороны, но оборона не исчерпывала потребности тогдашних уральских обитателей. Резкие пульсации в численности населения неминуемо рождали его миграции, естественно, далеко не всегда протекавшие мирно. Следовательно, можно предположить, что древнеуральское войско состояло не только из защищающихся подразделений. но и атакующих, захватных. И в доказательство данного тезиса решающее слово сказала археология. Анализ древних захоронений помог реконструировать и вооружение, и состав древних воинских формирований уральцев. Ведь это очевидно: каково используемое в боевых действиях вооружение, таков и характер боевых эпизодов, составлявших и стратегию, и тактику ведения войн.

Анализируя оружие из захоронений воинов Прикамья, С.Р.Волков обнаружил, что наиболее часто они использовали лук и стрелы (найдены примерно в 70% захоронений), боевые топоры, мечи и кинжалы. Менее всего использовались копья —12 —14% захоронений. Конные воины, судя по встречаемости стремян и удил в погребениях с оружием, немного уступали в численности пешим и, очевидно, играли чрезвычайно важную роль в структуре военного дела.

Конечно, комплексы вооружений значительно менялись у жителей разных ландшафтных зон — воины таежных княжеств немного отличались оснащением от жителей лесостепи, а те — от кочевников. Но все исследователи единодушно отмечают: они были вооружены вполне на уровне их славянских и североевропейских современников. А в чем-то даже и получше. Вот что предполагает уфимец В.Н.Васильев. Он считает, что родина специфического кавалерийского подразделения, названного впоследствии катафрактой и отличающегося набором вооружения, которое было идентично вооружению средневекового европейского рыцаря, —степи Южного Урала. Что впервые именно здесь появились эти воины-аристократы, катафрактарии — в четвертом веке до нашей эры, как установлено из раскопов "царских" курганов того времени в южноуральских степях.

Интересен боевой арсенал этих воинов. Прежде всего, они были превосходно защищены — металлические чешуйчатые доспехи, двустворчатые железные панцири-тораксы, пластинчато-наборные панцири из кости, щиты со сплошным металлическим покрытием. Непременное оружие катафрактария — длинное копье, длина которого превышала три метра. Копья (пики) были снаряжены наконечниками, могущими пробивать броневой доспех. Довершали вооружение меч, кинжал, лук и стрелы. Васильев считает изобретение катафракты сопоставимым по значению с изобретением македонской фаланги и римского легиона.

Наличие в войсках древних уральцев столь могуче снаряженных воинов говорит как о наличии серьезных противников, так и о создании специфической когорты дружинников, обучение и содержание которых было весьма недешевым делом. У общества, следовательно, появилась возможность выделять на это средства. И действительно, раскопы обнаруживают, что уральское общество основательно освоило ведение хозяйства по производящей схеме ведения экономики. Много свидетельств развитого плужного землепашества. К примеру, в Прикамье даже начинает складываться паровая система земледелия, высокоразвитого скотоводства (на некоторых поселениях обнаружены остатки хлевов для стойлового содержания скота).

Стала развитой экономика — развилась и глубокая дифференциация общества, с четким определением социальных ролей каждой общественной прослойки. Во второй половине первого тысячелетия новой эры в бассейне реки Сылвы захоронения не только различимы по принадлежности к верхушке или низам общества. По ним уже можно судить об отдельных слоях, постепенно приближающихся к социальным верхам. Кроме захоронений князей, четко выделены могилы воинов-командиров отдельных подразделений, которые, судя по погребальному инвентарю, совсем отошли от хозяйственной деятельности. Их профессией стала только война. Выделяется из массы рядовых общинников и прослойка, о возвышении которой можно судить по погребальному инвентарю — некоторому его избытку. Видимо, это начинающая формироваться когорта низовых руководителей хозяйства.

Перекликается с данными раскопов и анализ структуры в поселении позднего железа — раннего средневековья. Как отмечает А.П.Смирнов, "повсеместно на уральской земле... в десятом веке (а кое-где и значительно раньше. —Л.С.) появились небольшие, но сильно укрепленные усадьбы, которые можно рассматривать как замки вождей или знатных дружинников, имевших возможность подчинить сородичей и эксплуатировать их труд... Это такие же феодальные замки, как феодальные замки волжских болгар и русских того времени..."

Вообще, уральское общество конца первого тысячелетия до новой эры и первого тысячелетия новой эры, судя по найденному археологами в раскопах инвентарю, было основательно военизированно. Обследовали, к примеру, пять больших могильников, датированных пятым — девятым веками новой эры в Прикамье. И установили, что в каждом шестом из 685 изученных захоронений имеются оружие и воинский припас. А в могилы тогда укладывали те предметы, которыми усопший пользовался больше всего при жизни, которые определяли его профессиональную роль на земле.

Военные общества, как определял еще К.Маркс, имеют, как правило, более высокий экономический уровень — постоянные военные действия требуют постоянного притока нового оружия, снаряжения, значительных запасов продовольствия и много еще очень важных вещей, которые производят только достаточно развитые в экономическом отношении общества. Уральское общество в ту пору отвечало всем необходимым требованиям и могао обеспечить свои военные формирования всем необходимым местного производства.

Возможность создания избытков продовольствия на основе развитого земледелия и скотоводства мы уже рассмотрели.

А как обстояли дела с вооружением?

И здесь уральцы вполне могли опираться на собственные силы. В крае существуют весьма давние традиции собственной добычи и обработки металлов. Уже около пяти тысяч лет назад на Южном Урале, в Прикамье и в Зауралье сформировались, как утверждает археолог Е.Н.Черных, самостоятельные металлургические центры, опирающиеся на собственное сырье и топливо. Один из самых известных таких рудников, разрабатывавшийся почти непрерывно все эти тысячелетия, —Каргалинский, расположенный недалеко от Оренбурга. Уже тысячи лет назад древние горняки создали здесь систему подземных горных выработок, сложных, сильно разветвленных, протяженность которых исчисляется десятками километров.

Интересно, как жили древние горняки. Раскопано древнее их общежитие площадью около трехсот квадратных метров. Горняки, люди тяжелой профессии, уже тогда поедали неимоверное количество мяса — с раскопа площадью всего 64 квадратных метра собрано около 50 тысяч различных костей животных, вероятно, домашних. Естественно предположить, что скот этот обихаживали не сами горняки — они меняли его и многое другое, им необходимое, на добытую руду. А руда тогда имела большой спрос повсеместно по Уралу. Во многих уральских местностях — у города Миасса, по Чусовой, в Прикамье — раскопаны поселения древних металлургов, возникшие примерно в те же годы, что и горнорудные центры. Издавна уральские металлурги достигли высокого умения. Они знали отливку изделий в односторонних и двусторонних литейных формах, великолепно освоили ковку. Уральские мастера изобрели немало новых в мировой практике изделий — вислоушный узколезвийный топор, серпы-струги, ножи с перехватом, особой формы копья. Ну и, конечно, оригинальные украшения.

Изделия уральских мастеров в больших количествах обнаружены археологами в поселениях Среднего Поволжья, Дона, Прибалтики. Так что естественно думать, что и металлурги вполне могли обменять продукты своего труда на необходимые им вещи.

Особенно высокого уровня достигли уральцы в обработке черных металлов. А.П.Зыков на основании многочисленных находок металлургического инвентаря в раскопах Зауралья утверждает, что прауральцы могли получать самое различное поделочное сырье — кричное железо, сырую науглероженную сталь, получаемую в горне, и даже среднеуглеродистую сталь, изготовляемую путем сквозной цементации. А уж обработку металла они могли производить и ковкой, и сваркой, и наваркой (в частности, наваркой стальных лезвий на железную основу). Они владели секретами закалки стали, умели паять медью... Анализируя весь собранный им материал, А.П.Зыков приходит к убеждению, что "...большинство исследованных орудий труда и оружия с памятников Западной Сибири (имеются в виду памятники железного века и раннего средневековья. —Л.С.) являются изделиями местного производства, достаточно высокого по тем временам уровня. Привозные изделия... составляют незначительную часть (в основном это предметы вооружения), среди них вещей, которые можно было бы считать орудиями древнерусского ремесла, очень мало. Большая часть "импорта" относится к продукции каких-то иных центров, наиболее вероятно, Волжской Болгарии..."

Так что и вооружение, и плуги для земледельцев уже издавна делали себе сами уральцы. И успешно торговали ими с соседями — ближними и дальними.

В общем, как отмечает А.М.Белавин по материалам археологических находок в Приуралье и Западном Урале, становление здесь металлоемкого пашенного хозяйства, возросшие потребности в воинском снаряжении способствовали "...становлению железообрабатывающего ремесла с широким рынком сбыта... Определенная часть ремесленников сосредотачивается на укрепленных поселениях, где также размещаются купеческие фактории иноплеменных купцов, жилища позднеродовой энати. В первой половине второго тысячелетия многие крупные ремесленно-торговые центры превращаются в протогорода, приобретая, возможно, административные функции."

Интересны выводы А.М.Белавина о значимости состава инвентаря, обнаруженного в древнеуральских жилищах. Он пишет: "К двенадцатому веку (новой эры. —Л.С.) возникают и широко распространяются знаки собственности. прослеживается становление домохозяйств малых семей, имущественной и социальной стратификации. В материалах погребений появляются знаки власти, четко выделяются погребения богатых и власть имущих мужчин..." Не прошло мимо внимания исследователя и то, что в ту пору на Урале происходит не просто становление новой культуры общежития, — происходило становление нового типа общества. Белавин пишет: "В период двенадцатого — пятнадцатого веков оформляются этнические территории... На формирующуюся моноэтичность территорий указывают арабские источники, знающие населения конкретных территорий как народы с определенными этнонимами (родановцы — предки коми —вису, чулман... угры Зауралья — юра). В то же время ряд народов фигурирует в письменных источниках как "страны" (страна и народ Вису и т.д.), что, возможно, связано с формированием предгосударственных объединений"...

Городов тогда было на Урале много. Но еще больше было селений — деревень. Значительное число их располагалось на берегах рек, которые были и кормилицами (рыболовство), и основными связующими путями. Но ведь немало людей тогда селилось и в лесной глуби, в горах — хотя бы для разработки горных богатств. Как осуществлялась связь между такими поселениями, к примеру, как перевозились добытые руды? Оказывается, предки уральских народов умели задолго до новой эры решать подобные транспортные проблемы. В уральской тайге обнаружены (по П.М.Кожину) следы лесосек той поры, устроенные тогда же дорожные настилы в болотах. А в захоронениях найдены многочисленные инструменты, при помощи которых валили и обрабатывали деревья.

Раскопы дали еще немало фактов для размышлений. Оказывается, в расселении древних уральцев поры железа и раннего средневековья наметилась характерная деталь — создание некой степени организованности заселенного пространства. Люди тогда строили города с уже четко оформленной трехчленной структурой — детинец — княжеский дворец, укрепления города, посады вне и внутри городских укреплений. Сама площадь укреплений начинает несколько уменьшаться, а вокруг, на некотором удалении от города, возрастает число больших неукрепленных поселений. По В.А.Борзунову, одна из причин такого способа расселения — высокая степень социальной организации общества, уже определившаяся к тому времени. В укрепленных городах жили вожди-князья, которые взяли на себя и военную защиту, и социальную организацию всего прилежащего к их городу организационного пространства. Твердо установлено несколько подобных фактов. Так, остяцкий князь Лугуй правил шестью городками. По тем временам, вместе с окружающими селениями, это было уже весьма внушительное княжество.

Итак, мы рассмотрели, как видится жизнь древних уральцев по разным видам источников — от сказаний до анализа инвентаря археологических раскопок. И все они однозначно свидетельствуют: в древности уральцы жили в высокоразвитых, по тогдашним понятиям, обществах, вполне на уровне соответствующих им современных передовых цивилизаций. Были исследователи, уже давно убеждавшие ученый мир, что к моменту русской колонизации Урала население его жило системой княжеств, подобных системе русских княжеств, современных им. Есть и удачные попытки реконструкции уральской жизни той поры именно с такой точки зрения. Одну из них предпринял известный историк С.В.Бахрушин. Его монография "Остяцкие и вогульские княжества в шестнадцатом — семнадцатом веках", вышедшая в 1935 году, и по сей день является великолепным образцом научного исследования, восхищая объемом осмысленной информации, логикой и глубиной выводов при описании государственных уральских образований — Кодского княжества, Пелымского княжества, других княжеств на Зауральских землях. Буквально ошарашило ученый мир трудами Г.Б.Здановича и его сотрудников явленное в результате многолетних раскопов на земле Южного Урала одно из самых древних уральских государственных образований — "страна Аркаим", возникшее в далекую пору бронзового века. А легендарная Пермь Великая, воспетая еще древнескандинавскими сагами?!.

Давайте более подробно рассмотрим жизнь в этих древнеуральских княжествах (протогосударствах или как их там еще называли).

В русских летописях это название встречается уже с середины пятнадцатого века. И такое временное соответствие не случайно. Именно в этот период политики Великого княжества Московского осознали наконец его особую миссию в мире. Именно тогда они принялись примеривать Москве роль столицы новой великой империи. Именно тогда вызрел и начал завоевывать московские политические умы манящий лозунг "Москва — третий Рим!" И очень скоро в Москве поверили — их городу судьбой назначено стать одним из центров нового мирового порядка. Главным же препятствием в осуществлении столь привлекательной перспективы московские мечтатели справедливо полагали проклятое Чингизово наследие — татарские царства на Волге и далее за Камнем. Ведь и правители этих царств отчетливо понимали — для них смертельно опасно усиление Московии.

Неизбежность новых войн с этими царствами, естественными противниками московской экспансии на восток, правители Руси осознавали вполне явственно. Потому и поддерживали всеми способами легальное и нелегальное узнавание своих восточных соседей — сколько их, как живут, как устроено общество, какие к ним идут пути-дороги. Вдобавок на Москве издавна ведали — там, за Камнем, задешево можно добыть немеряные сорока ценнейшей пушнины.

"Государство Пелымское" располагалось на восточном склоне Урала и на прилегающих участках Зауралья — занимая бассейны рек Пелым, Конда, Тавда — от устья реки Сосьвы до впадения в Тавду реки Табары. Границы его определены точно не были. Воинственные пелымские владетели то увеличивали свои территории вплоть до земель западных вогуличей, то их несколько теснили не менее воинственные соседи.

"Государство Пелымское" являло, говоря современным языком, федерацию из трех достаточно самоправных княжеств. Объединяющим центром было Пелымское княжество, к которому присоединились княжества Кондинское и Табаринское. Столицей этой "федерации" был город, стоящий у места слияния рек Пелым и Тавда. На этом месте и сейчас находится населенный пункт, называющийся Пелым. В полукилометре от околицы Пелыми дореволюционные еще археологи нашли остатки средневековой крепостцы, вероятно, старинного феодального замка, резиденции пелымских властителей.

Государство пелымских вогуличей располагалось на поросших хвойными и смешанными лесами восточных отрогах Уральского хребта и прилегающих к ним равнинах Зауралья. Леса в пелымских владениях были весьма обильны зверьем и прочей летающей и плавающей дичью. Поэтому, естественно, основным занятием пелымских вогулов сделалась охота. По свидетельству академика Симона Палласа, путешествовавшего по этим местам в середине восемнадцатого века, охота продолжала оставаться главным делом аборигенов и в ту пору. Основным промысловым зверем вогулов являлись лоси и олени. Добыча лося и оленя осуществлялась либо загоном его в специальные ловушки, либо отстрелом из самобитных орудий, которые устанавливались на проторенных этими зверями любимых дорожках.

Весьма важным для охотников было добыть бобра либо другого пушного зверя. Ведь шкуры убитых зверей были основным предметом торговли вогулов. Именно за ними забирались в горно-таежные дебри русские, татарские, арабские и многих других народов купцы. Вогулы меняли пушнину на материю, оружие, топоры, котлы, всякие нужные в их хозяйстве скобяные изделия. Характерным примером торговой сделки той поры может послужить документ, обнаруженный Миллером в недрах архивов. Документ свидетельствовал, что в 1597 году пашенный крестьянин Мартин Давыдов продал сосьвинскому вогуличу Иртегу две половинки сукна червчатого в долг. А вогул обещал крестьянину покрыть долг поставкой ему двенадцати лосиных кож.

Немаловажным делом в хозяйстве вогупичей была и промысловая рыбалка. И хотя рыболовство все же являлось как бы вторым по значимости занятием, вогулы очень дорожили владением мест, богатых рыбою, и объявляли их частной собственностью рода, а то и отдельной семьи... Иван Лепехин, также во второй половине восемнадцатого века посетивший места обитания вогуличей, свидетельствует, что и в пору его пребывания на Урале "...зимние вогульские жилища, юртами прозываемые, состоят из нескольких изб, ибо всякой семье или юрте только в своих дачах ловить рыбу и промышлять дозволяется..."

По С.В.Бахрушину, скрупулезно проследившему по многим документам обстоятельства бытования средневековых манси, весьма значимым для них было занятие бортничеством — добычей меда в ульях диких пчел. Причем бортничество со временем стало настолько важным источником пропитания и предметом выгодной торговли у вогулов, что борть с пчелами очень рано сделалось у них объектом частной собственности. На найденную в лесу борть вогул ставил свою тамгу и после этого лишь он мог ею единолично распоряжаться. Мог сам качать из нее мед, мог дать ее в аренду или продать. Владение бортью переходило по наследству. Борти ценились столь высоко, что было одним из показателей зажиточности вогульской семьи. Борти воровали друг у друга и даже губили в отместку враждующему клану. Да, пчелы немало значили для вогулов. Сохранился документ, в котором сылвенские аборигены жалуются на свою долю, и особую печаль у них вызвало то обстоятельство, что в 1621 году "мед не родился, и они-де помирают голодной смертью..."

Но не только охотой, рыболовством и другим собирательством занимались пелымцы. Особенно в южных частях государства они много и усердно землепашествовали и разводили скот. Считается, что и скотоводство и взращивание злаков вогулы переняли у своих южных соседей — татар. Достаточно спорное утверждение. Во всяком случае археологические находки позволяют утверждать, что эти виды хозяйственной деятельности у зауральских вогулов бытовали много раньше прихода на Урал татар.

Сохранились документы, что в конце пятнадцатого века пелымские вогулы активно эксплуатировали в хозяйственных целях травяные угодья, на которых они заготавливали сено для содержащихся в их хозяйствах лошадей и коров. Исследуя документы той поры, С.В.Бахрушин доказал, что на землях, на которых позднее русские возвели город Верхотурье, новокрещен из вогулов Кузьма Арканчеев имел сенные угодья, на которых он ежегодно накашивал до сорока копен сена, которое скармливал зимой своему домашнему скоту. Большей частью только для распашки земель, по С.В.Бахрушину, табаринские вогуличи разводили и содержали лошадей. Развитое земледелие у пелымских вогулов застал и Ермак. Выращивание ими зерна было настолько продуктивным, что Ермак Тимофеевич повелел своим казакам собирать с пелымцев ясак — хлебом.

Да, забыл сказать, основными культурами, что разводили пелымцы, были рожь и овес.

Немаловажное значение в жизни Пелымского государства сыграло и то обстоятельство, что географически оно расположилось довольно выгодно с торговой точки зрения, вобрав в себя основные водные и сухопутные дороги, связывающие Европу и Северо-Западную Азию. Один из этих путей так описан в тогдашнем русском путеводителе:".. .мимо Чердынь водяным путем Вишерою вверх да через Камень в Лозьву реку, да Тавдою рекою вниз до Тобола реки..." Ну атам дальше — Иртыш, Обь...

И этим торговым путем, и другими охотно пользовались и русские "гости", и татарские купцы. Видели они и арабские, и сибирские караваны. Пелымские города сделались естественными центрами торговли, где шел оживленный обмен на пушнину всего того, что могли поставить вогулам другие края — оружие, изделия из драгоценных металлов, предметы роскоши и первой необходимости.

На жизни пелымцев весьма значительно сказалось татарское влияние. Это отражено и в некоторых чертах быта вогулов и даже в том, например, что свои руководящие "кадры" вогулы стали называть на татарский манер — сотник, улан, мурза. Звание "сотник" они переняли вместе с системой татарского административного деления, искони принятого ими на военный лад деления населения на десятки, сотни, тысячи. Сотня у вогулов была не совсем количественным образованием. Скорее, в одну сотню входили люди одного рода. Сотником, естественно, назначался потомок родового старшины. Его главной обязанностью перед властителями был сбор ясака со своих младших сородичей.

Другое дело уланы и мурзы. Эти "лучшие люди" вогулов составляли костяк воинской организации пелымских государей. Ими могли быть и члены родоплеменной старшины, и выдвиженцы из рядовых дружинников. Улан, по Фасмеру, слово, проникшее к вогулам и русским из тюрских языков, в которых оно означало человека молодого из знатной семьи либо телохранителя какого-нибудь большого вельможи. Даль добавляет, что уланами называли на Руси и ханских чиновников "в татарщину".

Мурза, вновь читаем в этимологическом словаре Фасмера, означает у тюрок "княжеский сын". У Даля мы можем прочитать, что в русской традиции так называли князей как бы "второго уровня", князей, подчиненных главному князю, хану, либо наследственных старейшин родов.

Такие же функции исполняли мурзы, уланы и у пелымских вогулов.