Команда Света 11-22
Портал вознесения. Форум Духовного роста и СамоСовершенствования.
Сайт-агрегатор эзотерических знаний.

В давние времена, когда в мире пребывал Будда по имени Локешварараджа, жил бодхисаттва Дхармакара. В прошлом Дхармакара был царем, затем стал монахом и достиг великих успехов в подвижничестве. И однажды Дхармакара высказал перед Локешварараджей свое желание:создать Страну Радости, в которую мог бы войти любой человек, божество и даже животное, и обретя счастье, стать бодхисаттвой. Эта страна, по замыслу Дхармакары, должна во всем превзойти бессчетные страны всех Будд. Он спрашивает, возможно ли исполнить это, и Локешварараджа отвечает: да. Итогда Дхармакара принес сороквосемь обетов: Когда я стану Буддой… и если не будет так, то да не обрету я истинного просветления. И тут он услышал голос: Ты непременно обретешь истинное просветление! Дхармакара погрузился в медитацию, памятуя о Земле Высшей Радости.
Пять кальп длилась работа. (Кальпа-цикл от возникновениядо перерождения Вселенной). И Дхармакара стал буддой по имени Амитабха. Этот Будда не принадлежит ни прошлому, ни настоящему, ни будущему. У него двое спутников — бодхисаттвы Авалокитешвара- Внимающий мольбам Мира и Махастхамапрапта-Обретший Великие Силы. Сияние Амитабхи разлито повсюду, а долголетиенеизмеримо. Поэтому его еще называют Амитаюс. Обрести прибежище у Амитабхи и после этой жизни родиться в его стране-Сукхавати очень легко. Надо лишь искренне попросить его об этом. Сердечная мантра Амитабхи-ОМ АМИ ДЭВА ХРИ. Молитва ему-НАМО АМИТАБХАЙЯ БУДДАЙЯ. По японски-НАМУ АМИДА БУЦУ. На китайском-НАМОАМИТОФО. На русский к сожалению, адекватно не переводится. Эта молитва-принятие Прибежища в Будде Амитабхе. Произнося ее, вы буквально беретесь за его руку. Будда Шакьямуни предсказывает, что в трудный период, даже когда все практики исчезнут, эта останется столь же надежной.

Все множество живых существ бежит от трех дурных путей; великая радость — родиться среди людей. Тело наше слабо — но разве мы предпочли бы звериное? Дом беден — но жилью голодных духов он, уж верно, не уступает! Сердцу горько оттого, что оно тоскует,— но со страданиями в аду это не сравнить. Текучий мир достаточно прочен, чтобы от него оттолкнуться. Убогое, слабое человечье тело — наш провожатый в поисках просветления. Поэтому есть чему радоваться — что родились среди людей. Пусть вера в сердце и мелка, зато Изначальный Обет глубок, и если попросишь, непременно возродишься в Чистой земле. Не можешь как следует памятоватьо будде — просто повторяй его имя, и наверняка удостоишься пришествия. Благие свойства весьма велики. Поэтому есть чему радоваться — встрече с Изначальным Обетом.
И еще: наша слепая память — это исконная суть и ступень помрачения. А вне слепой памяти нет никакого сердца, отдельного от нее. В предсмертный час, если помнишь о будде, держа в уме одно — неужто я останусь помраченным, со слепою памятью! — то удостоишься пришествия. И когда будда воссядет на лотосовом престоле, то тут же развеет слепоту твоей памяти, и тогда— да обретешь ты просветленное сердце! Памятование о будде, повторяемое внутри слепой памяти, подобно лотосу, растущему в грязи. Так не надо же сомневаться в предначертанном возрождении! Не отвергая слепую мысль, оплакиваем мелкую веру в нашем сердце — но решимость глубока, и да будем мы постоянно повторять Имя!

Японский буддизм можно разделить на два направления: дзирики (своя сила) и тарики (сила Другого). Школа собственной силы основана на доктрине индивидуального спасения, согласно которой нравственная чистота и Просветление являются необходимыми условиями освобождения; школа силы Другого учит абсолютному доверию к милости Будды Амитабхи на основании того, что смертные существа не в силах самостоятельно достигнуть состояния совершенной свободы и безгрешности. Поэтому от последователя Тарики требуется безусловная и чистосердечная вера в любовь Будды и абсолютную практическую силу его Изначальных Обетов. У человека могут быть многочисленные моральные недостатки и неосознанные дурные страсти ( санскр. клеши), однако беспокойство об этом проходит, когда его сердце преисполнено радости и благодарности за милосердную заботу Амитабхи; ибо такое сердце, будучи выше морали и мышления, не беспокоится из-за признаков своего нравственного несовершенства, так как оно знает, что последние не помеха для возрождения разумного существа в Чистой Земле. Любовь Амиды к смертным существам и их абсолютная уверенность в его любви часто уподобляются отношениям между матерью и ребенком, что было выражено одним из недавних учителей Синсю следующим образом: Подобно ребенку, не умеющему осуждать, последователям Тарики точно так же следует быть свободными от мыслей самоутверждения (дзирики). Подобно ребенку, ничего не знающему о проявлениях загрязненности, последователям Тарики никогда не следует прибегатьк злым мыслям и поступкам. Подобно ребенку, ничего не знающему о проявлениях чистоты, последователям Тарики не следует отдавать себе отчета в каких бы то ни было добрых мыслях, взлелеянных ими. Подобно ребенку, не пытающемуся снискать подарками особенное расположение своей матери, приверженцам Тарики следует быть свободными от всякой мысли о вознаграждении за что-либо отданное. Подобно ребенку, не следующему ни за кем, кроме своей матери, приверженцам Тарики не следует идти вслед за иными Буддами или бодхисаттвами, кроме Будды Амитабхи. Подобно ребенку, всегда тоскующему по своей матери, последователям Тарики следует думать лишь об одном Будде, Будде Безграничного Света. Подобно ребенку, всегда лелеющему память о своей матери, последователям Тарики следует хранить мысль об одном Будде Амиде. Подобно ребенку, плачущему без своей матери, последователям Тарики следует памятовать Имя Амиды. Подобно ребенку, стремящемуся всегда в объятия своей матери, единственного человека, на которого можно безусловно положиться, последователям Тарики даже перед лицом опасности не следует иметь иных мыслей, кроме той, чтобы пребывать в объятиях одного Амиды. Им не следует иметь ни страхов, ни сомнений в отношении бесконечной любви Амиды, единственного Будды, чьи обеты не могут оставить никого вне его объятий. Будучи однажды обнятыми его светом, все существа освобождаются от опасности быть покинутыми им. Несмотря на некоторую повторяемость, изложенное выше выявляет суть веры Синсю, и то почему она названа силой Другого в отличие от силы собственного я. Если Амида, Бог, или Другой опирается в полной мере сам на себя, утверждая свою абсолютную независимость, то я, которое символизирует все, что смертно, ограничено, несовершенно, греховно и обречено на падение в нараку, или на вечное уничтожение, создано лишь затем, чтобы найти опору своего существования в Другом. Автор нижеследующих высказываний, Гёдзюн Ситири, тоже принадлежал к школе Тарики. Он жил в городе Хаката, в юго-западной части Японии, и умер в 1900 году в возрасте 66 лет. Его духовное влияние было велико среди людей всех сословий. Однажды ночной грабитель ворвался в его дом, и угрожая ножом, велел отдать все ценные вещи. Однако то, как последователь всемилосердного Амиды принял незваного гостя, подействовало на последнего сильнейшим образом. (Ситири, читавший в это время сутру, прикрикнул на бандита: не мешай! Деньги в том ящике. Через минуту он приостановился, и добавил: и не бери всего. Завтра я должен платить налоги. Бандит взял большую часть денег, но немного оставил. Когда он собрался уходить, Ситири остановил его: Если тебе сделали подарок, за него следует благодарить. Совершенно растерянный бандит пробормотал слова благодарности и убежал. рус. пер.) Когда через пару дней он был арестован, то признал свою вину и рассказал полиции о том, как он осознал себя обновленным человеком благодаря встрече с Ситири. (Тот, будучи вызван как свидетель, заявил: этот человек не вор. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Я дал ему денег, и он меня за это поблагодарил. Бандита все же посадили в тюрьму, но выйдя из нее, он стал учеником Ситири. рус. пер.) Будучи крупным ученым, Ситири оставил немало исследовательских работ; однако для нас сейчас представляет интерес его практическая вера, а не ученые дискурсы, изобилующие специальной терминологией, характерной для подобных трудов мыслителей школы Син. Отрывки, которые следуют далее в этом разделе, отобраны преимущественно из небольшой книги под названием “Изречения почтенного Ситири”,которую составил Тидзэн Аканума в 1912 году; переводы,сделанные по ее восьмому изданию, являются их свободным переложением.Учение Тарики отрицает практическую ценность собственной силы на пути спасения, культивируя чувство абсолютной зависимости как единственно возможное. С субъективной точки зрения практикующего, он может успешно сохранять это чувство, если расстанется с мыслями о своей личности и исполнится сознанием бесконечной любви Амиды, который не требует нравственного совершенства в качестве условия возрождения в Чистой Земле. Такая простая вера, не смешанная с рефлексией и самокритикой, достаточна для последователя Тарики. Вот слова Гёдзюна Ситири:“Даже когда вы понимаете, что Нэмбуцу является единственным путем к спасению, вы часто сомневаетесь, произнося его, и размышляете про себя: “Правильно ли я сейчас поступаю? Не нужно ли делать что-то еще?” Так не годится. Лучше оказать полное доверие мысли, что ваша карма не приведет вас никуда, кроме нараки. Когда вы полностью убеждены в этом, остается один выход - поспешить вперед и принять помощь из рук Амиды.Тогда вы сможете быть уверены, что возродитесь в Чистой Земле. Не надо сеять сомнения в своих умах, размышляя над тем, как бы снискать расположение Амиды, или над тем, действительно ли вы находитесь в его объятиях. Эти сомнения возникают из-за того, что вы еще не окончательно расстались с мыслями о своей личности. Покоритесь милости Амиды и предоставьте ему выбирать, что с вами делать; последует ваше спасение до или после того как ваша природа очистится от всех грехов, - это вопрос, который решает Амида, а не вы”.“Вот слепой человек, идущий по горной тропе. Ему предстоит пройти по бревенчатому мосту через реку. Будучи уверенным в себе человеком, он шагает вперед, выстукивая палкой свой путь. На половине пути мост обрушивается. Тотчас выбросив палку, путник хватается за бревно обеими руками. Осознание скорого падения в пороги и неминуемой гибели ужасает его. В этот момент под мостом оказывается человек в лодке, готовый спасти несчастного слепого путника. “Прыгай! - кричит лодочник - Отпусти бревно, я поймаю тебя внизу”. Слепой человек, однако, отказывается слушать его, отвечая: “Не могу. Если я отпущу руки, меня сразу унесет на камни”. Лодочник настойчиво убеждает его прыгать. Все еще в нерешительности и страхе путник пытается расслабить одну руку. Наконец потерявший терпение лодочник говорит ему,что больше не будет ждать, если он не послушается совета. С отчаянной мыслью о неизбежной смерти в любом случае, слепой отпускает обе руки от бревна и к своей величайшей радости оказывается в уютной и безопасной лодке”. “Примерно так люди бродят от одного божества к другому, тщетно пытаясь определить свой путь при помощи палки своей силы, пока они не приходят к единой переправе Амиды. Однако они крепко хватаются за эту переправу и отказываются покидать ее. Амида, который ждет внизу со своей лодкой Изначальных Обетов, готовый принять в нее этих людей, советует им отпустить себя навстречу его объятиям. Но они цепляются за Нэмбуцу, продолжая верить в его действенность. Когда им вновь говорится, что Нэмбуцу как таковое никак не связано сих спасением, они продолжают цепляться за мысль о том, что обладают верой. Это подобно попытке удержаться за бревно одной рукой. Когда все же и эта последняя нить самооправдания оборвана, они поистине попадают в лодку Изначальных Обетов, где обретают чувство полного покоя и счастья, сознавая предрешенность своего возрождения в Чистой Земле Амиды”. Таким образом, согласно этому мистику школы Тарики, “верить истинно" означает абсолютно положиться на Амиду, раскрыться ему без опасений и условий, расстаться навсегда с мышлением, направленным на собственную личность и ее притязания. Выражаясь более специальным языком, “верить" означает не иметь даже тени сомнения в отношении Изначальных Обетов Амиды, в которых он самым непоколебимым образом предрешает наше возрождение в своей Земле Вечного Блаженства. Эта клятва является абсолютной, ибо Амида не ставит никаких условий, не ждет от нас никакой практики самопожертвования и накопления достоинства. Там, где упрочена вера, наша жизнь оказывается в полном распоряжении Амиды. Это подобно вручению всех наших средств существования тому, кто распределит их наилучшим с его точки зрения образом. Мы получаем от него все что нам необходимо и совершенно удовлетворены и им и собою. В этом тончайший смысл веры Тарики”. Теологически христианская вера в Бога и Тарики выглядят как несовместимые противоположности, однако психологически, я склонен думать, что буддист школы Тарики не замедлит чистосердечно признать все, что говорится в цитируемой ниже проповеди немецкого мистика Герхарда Терстигена. Даже терминология не может оказаться препятствием. “Не возлагайте никаких надежд, - говорит Терстиген, - на могущество ваших собственных сердец, вашей смелости, вашей силы, вашего огня, ваших добродетелей и вашей праведности: будьте, как и я, подобны маленьким детям, которые наверняка погибнут без материнской заботы. Вся наша собственность не представляет ценности, а все остальное суть благодать, которую мы должны ждать и получать в любой момент времени. И мы никогда не сможем превысить меры доверия к нашему милостивому Спасителю; к Нему даже самые несчастные могут приблизиться с опорою на благодать, искать с чистым сердцем Его содействия и поддержки, неустанно молиться Ему, всецело, как дети, зависеть от Него и наконец бесстрашно пожертвовать всем ради Него. О,вера Его незыблема, и Он осуществит это в нас и через нас, чего ни мы, ни другие смертные не смогли бы выполнить своими силами”. Приверженцы Тарики приходят к Амиде не только с чувством абсолютной зависимости, но и со всеми своими проблемами, страстями и нравственным несовершенством, каковы бы они ни были. Они припали телом и душой к ногам своего Повелителя, с бескорыстной верой в то, что Амида распорядится ими любым угодным ему образом. Они принимают от Амиды все и что бы то ни было. Согласно Синрану, основоположнику школы Тарики, он готов даже отправиться в нараку ради своей веры в Амиду. Высшее утверждение, “Вечное Да” характеризует жизнь последователей Тарики. Это переживание “Да” по отношению к миру, принимающее все - хорошее или плохое, приятное или неприятное - и рассматривающее жизнь sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности)- отличительная черта всех подлинных мистиков. Мы читаем об этом же неотъемлемом умственном переживании в изречениях Ситири, который выражает его так: “Слышать зов Амиды, то есть верить в его Изначальные Обеты, означает в конце концов произнести в ответ единственное слово “Да”.Не говорите “но”, отвергая объятия милосердного Амиды”. И еще: “Верить, или полагаться на Изначальные Обеты Амиды значит понимать, или молча соглашаться с тем, что вам дается, - делать это без всякого размышления, анализа или обдумывания. Как только вы слышите зов, вы без промедления отвечаете: “Да, я иду”. В учении Тарики не требуется ничего более, так как мы просто предоставляем Изначальным Обетам сбываться”. И еще: “Это подобно отражению луны в тазу с водой. Когда мы пытаемся поймать его, то чем больше мы стараемся, тем сильнее волнение воды и искажение образа. Напротив, полная луна умиротворенно сияет на поверхности воды, если не касаться ее вовсе. Точно так же обстоит дело, когда мы слишком озабочены стремлением испытать радость - это состояние порождает само себя. Лучше не допускать и тени такой озабоченности, просто веруя в практическую силу Изначальных Обетов, и все необходимое для вашего счастья придет само собой”.Дзэн обычно рассматривается как полюс дзирики (силы индивидуального я ) в буддизме, находящийся в диаметральной оппозиции к Тарики. Однако противоположности сходятся, ибо Дзэн и Син едины в том, чтобы в ответ на калейдоскопические изменения объективного мира сказать “да, да”. Когда наставник страны Хуэй-чжун из Наньяна позвал своего слугу, тот отозвался. Когда это повторилось трижды, но так и не пробудило ученика к истине Дзэн, мастер сказал: “До сих пор я полагал, что недостоин тебя, однако теперь вижу, что это ты был недостоин меня с самого начала”. Казалось бы, подобная логика невразумительна, но Дзэн стремится к тому, чтобы мы увидели здесь указание на умственное переживание “да” в его наиболее простой и изначальной форме. Метафизически, однако, существует различие в этом отношении между Дзэн и Син. В то время как Син считает того, кто отвечает голосу Амиды безусловным “Да”, самим Амидой в вас, то есть Другим, стоящим в оппозиции к я, Дзэн устраняет саму оппозицию, и этот синтез формирует основу психологии высшего утверждения Дзэн. В Дзэн это сознание тождественности трактуется в терминах просветленного я, тогда как в Син всегда виден Другой, а я рассматривается помещенным в объятия цельности Другого. Дзэн, следовательно, богаче в интеллектуальном аспекте, Син - в эмоциональном; для Дзэн характерна уединенность, для Син - общительность. Всем школам буддизма, в отличие от христианских, присуща доктрина единства, которой придерживается и син-буддийский мистик: “Когда основатель говорит нам, чтобы мы положились на Амиду, он имеет в виду возможность сделать его силу своей. Это похоже на то, как на своих плечах несет ребенка родитель. Сила последнего является силой первого”. “Когда мы говорим об Амиде и разумных существах, они кажутся отличными друг от друга; но как только в единой мысли существа оказываются брошены в огонь милосердия, они уже едины с самим Амидой. Подобно куску горящего древесного угля - огонь в угле, а уголь в огне - их невозможно разделить”. Далее мистик школы Син, Ситири, пишет так: “Если я признаю, что отягощен грехами тысячи кальп, то моей противоположностью выступает Амида с благими качествами десяти тысяч кальп. Но когда все уже сказано, оказывается, что эти несовершенства, эти благие качества - те и другие принадлежат Амиде, как и мне самому. Когда мы понимаем это, то преисполняемся состояния абсолютной свободы. В бедной семье есть лишь одна накидка - и для отца, и для сына”. И еще: “Это подобно бросанию пригоршни снега в кипящую воду - никаких ее следов не останется в котелке. Пусть вся вера, вся радость, все Нэмбуцу, которые вы только можете отыскать в своем сердце, будут брошены в котел Изначальных Обетов, и вы обнаружите себя в общей воде единства”. Мы не должны, однако, забывать, что для приверженцев Тарики эта общая вода единства определяется всегда в терминах Другого, а не я . “Взгляните в таз, наполненный водой: каким он кажется глубоким! И кристалл на дне так сверкает! Однако постойте, не спешите делать вывод, как в других школах буддизма, что природа Будды находится во мне, что Амида представляет собой идею, а Чистая Земля пролегает в моем сознании и нигде больше. Ведь в действительности нет глубины в тазу с водой, глубина - это отражение неба; нет никакого кристалла на дне таза - это отблеск луны, сияющей высоко вверху. Поэтому основатель веры Син говорит так: “Вода кажется глубокой благодаря бездонности любви Амиды, а кристалл сияет благодаря лунному свету его природы Будды. И потому я прошу вас положиться на Амиду”. Может показаться, что такое перекладывание всех тяжестей на плечи Амиды способствует моральной безответственности, потворствуя привычке крайнего пренебрежения социальным благополучием и процветанием. Но мы должны помнить, что религия имеет свою трансцендентальную сферу действия, где о фактах и событиях судят по ее особому закону. Она не учит пассивности в обычном смысле слова, как можно решить при поверхностном взгляде. Ибо прежде, чем прийти к осознанию абсолютной зависимости, необходимо вынести сильную внутреннюю борьбу; преисполненность сознания Тарики никогда не достигается до тех пор, пока не отбрасывается последняя соломинка самоутверждения. Пассивность свидетельствует о прекращении предельного усилия и напряжения. Без последних же никакой опыт Тарики не появится в духовной жизни. Египтяне выразили бы это так: “Лучник поражает цель не только посредством натяжения, но и посредством отпускания; лодочник достигает берега не только с помощью весел, но и благодаря течению”. Есть нечто в устройстве человеческой души, до чего не могут добраться самосознание и критическая философия. “Избавление означает не погоню за Амидой, убегающим от вас, а вытаскивание тонущих людей в лодку и спасение их от гибели. Когда лодочник говорит, что спасет вас, не дав утонуть, будете ли вы пытаться доплыть до него самостоятельно? Достаточно ли у вас сил, чтобы сделать это? Понимая - а вы понимаете это - насколько неизбежна ваша смерть, и насколько милосерден Другой, почему вы сомневаетесь? Единственно возможное для вас в данном случае - это позволить своему спасителю делать все, что он считает наилучшим для вашего блага. Вам не нужно оглядываться туда-сюда и продолжать пользоваться таким старым хламом, как Нэмбуцу, вера или радостное сердце. Как только вы увидите свое предназначение как греховного существа и бесконечную, безусловную любовь Другого, проститесь с остатками любого самоутверждения, и склонитесь преданно, душой и сердцем, у ног своего спасителя”. Отказу от всего, чем обладает индивидуальное я и безусловной раскрытости Другому должны предшествовать смирение и беспомощность. Без последних никакое спасение не будет возможно. Смирение возникает из чувства недостойности, а беспомощность является сознанием смертности и ограниченности. Будучи недолговечными во всех своих проявлениях и встречая преграды на любом пути, мы не представляем, как из этого вырваться, как осознать состояние свободы. Когда размышление приводит к тому, что нет предела совершенствованию нравственности, то есть невозможно достичь совершенного очищения своей души от греха, мы оказываемся на последней стадии отчаяния и безнадежности. Если бы Другой потребовал чистоты, совершенства и силы как условия возрождения в Чистой Земле, кто в этом мире смог бы понадеяться когда-либо на спасение? Все направляются в нараку, каждый из нас, и мир был бы тогда долиной величайшего несчастья. Таким образом, мы видим, что фон мистицизма Тарики залит слезами и кровью, а учение об абсолютной пассивности высечено плетью жестокой самокритики. “Идите, и вы выйдете на поверхность”, - гласит японская пословица. Самоотречение остается нашим последним возможным убежищем после того, как очень много напрасных усилий было затрачено на собственное спасение. Мы цеплялись то за одно, то за другое, всегда связанное с я, мы не могли отречься от этой последней собственности, нам не удавалось подойти к Амиде совершенно незащищенными, потерявшими покровы личности.Труднее всего отказаться от последней собственности. Мы расстались с богатством, славой, уважением и мирскими удовольствиями, но самосознание или самодовольство от того, что я расстался с этим, что я обладаю верой, все еще цепляется за нас. Пока это я еще с нами, мы не можем подняться на поверхность, мы не можем родиться в Чистой Земле; ибо мы еще не пребываем в состоянии абсолютной пассивности, то есть готовности принять Изначальные Обеты Амиды. Мистический отказ от себя ни в коем случае не является легкой задачей. Но когда однажды это случается в наиживейшей форме, безграничный свет Амиды наполняет самые темные места в наших умах, и все наши несовершенства, слабости и волнения превращаются в потоки Безграничного Света. “Когда сгорают сухие ветви, они не только теряют свою форму, но и превращаются в огонь. Когда добродетели Амиды наполняют нас, сухие ветви наших дурных страстей не только исчезают, но и превращаются в добродетели. В“Псалмах” мы читаем: “Как из большого льда образуется много воды, так и из тяжелых кармических препятствий проистекает много добродетелей. Причина в том, что добродетели Амиды безграничны и не знают препятствий”. Самоотречение совершается, когда мы внезапно сворачиваем с прямолинейного пути, который подошел к концу. Полагая, что искомая вещь находится в определенном направлении, мы неуклонно продвигались к ней; мы прибыли на конечную станцию, пути дальше нет, это тупик, мы бьемся о стену, но вдруг мы оборачиваемся, и - о чудо! - перед нами расстилается открытое до самого горизонта поле, где нет ничего, что мешало бы свободе движения. Это тот случай, когда мистик школы Тарики чувствует, словно все, что он нес с собой, вплоть до мелочей,внезапно перелегло на плечи Амиды. Монах пришел к мастеру Дзэн и спросил: “Что Вы скажете, коли у меня за спиной ничего нет?” “Брось это!” - ответил мастер. “Но, господин, разве я не сказал, что ничего не несу за спиной?” “Если так, - закричал мастер, - то неси дальше”. Монах еще не был свободен от своей личности, от индивидуальной самоутверждающей воли, и не шел в открытом поле с пустыми руками. Даже когда он говорил, что за спиной у него ничего нет, его я громоздилось на его плечах, и это не ускользнуло от опытного взгляда учителя. Ситири пишет: “Когда Шэнь-цзань, адепт Чань времен династии Тан, однажды сидел в своей комнате, он увидел муху, которая упорно пыталась пробиться сквозь бумажное окно. Она жужжала и била своими крылышками настойчиво, но безуспешно. Шэнь-цзань сочинил такое стихотворение: Почему ты не вылетаешь через открытую дверь?Каким-то очень странным образом движется твоя мысль! Сотни лет ты можешь биться в старое бумажное окно, но никогда не придет то время, когда ты просунешь сквозь него свою голову. Вот что здесь имеет в виду мастер: “Как бы ни был уверен человек, что он в силах идти вперед, это тщетно. Наилучшее, что он может сделать, - это повернуть назад и увидеть широкое поле. Обучение, память или интеллект не помогают, когда речь заходит о спасении. Оставьте путь ваших дзирики-усилий и обернитесь на путь Тарики, где вас ожидает Амида с его Изначальными Обетами и бесконечной любовью”. Далее следует пример из катехизиса школы Син, резюмирующий суть ее учения: В.: Что представляет собой вера Син? О.: Это самая легкая вера. Ты в ней уже десять лет, только сам не сознаешь этого. В.: Что мне следует делать, чтобы обладать верой? О.: Не более чем слушать. В.: Как мне слушать? О.: Только так, как велит Другой. Когда ты слушаешь рассказчика, ты просто его слушаешь. Весь труд приходится на него. Пока он говорит, ты слушаешь. Нет специального способа слушать. Но если ты услышал, значит пробил час, когда Наму-амида-буцу вошло в твое сердце. В.: Если так, то достаточно ли просто слушать? О.: Да. В.: Но даже в этом случае у меня есть опасения, слышал ли я в действительности или нет? Что мне делать с этим? О.: Это не слушание, а размышление. Здесь не требуется никакого размышления. Вера пробуждается слушанием. Не попадись в ловушку: если ты размышляешь и начинаешь спрашивать себя, обладаешь ты верой или нет, ты поворачиваешься спиной к Амиде. IIВторой раздел этой статьи содержит тридцать восьмь изречений Гёдзюна Ситири, отобранных из вышеупомянутой работы Аканумы, а также из сборника Рётая Коидзуми, пятое издание которого появилось в 1920 году. Во время написания статьи автор приобрел еще одну работу о Ситири, под названием “Короткие рассказы и изречения Ситири Вадзё”, написанную Эсо Хамагути, в двух томах. Впервые ее опубликовало в 1912 году издательство Кокё-сон, Киото. В прошлом [1923] году она была издана в пятый раз. 1. Согласно другим школам буддизма, добро осуществимо только после искоренения зла. Это подобно попыткам рассеять сначала темноту, чтобы впустить свет. С нами, последователями Тарики, дело обстоит не так: если вы заняты какой-либо мирской деятельностью, например, содержите магазин и так далее, просто начните произносить Нэмбуцу, несмотря на то, что ваш ум занят работой.

Говорят, что там, где пролетает дракон, появляются облака. С верой, с вашими мыслями, направленными к Западу, памятуйте Имя Амиды в словах, и добрые дела последуют сами собою. Вам не удается попасть в точку только лишь потому, что вы пытаетесь поймать облака, вместо того, чтобы искать самого дракона. 2. Вы не можете остановить злые мысли, которые сами себя утверждают, поскольку они принадлежат природе простых смертных. В “Изречениях Ёкавы” читаем, что если мы будем повторять Нэмбуцу, то будем полностью уверены, что возродимся в Чистой Земле, подобно лотосу, цветущему над мутной водой. Основатель нашей школы проповедует, что если мы вместо напрасного ожидания отступления воды начнем немедленно продвигаться в ней, то вода отступит сама. Теперь, когда сердце радостно пребывает в вере Тарики, в нем нет вод жадности, гнева и так далее. 3. Посвятите свои уста Нэмбуцу. Пока вы считаете, что уста принадлежат вам самим, они будут поощрять ваше падение в нараку. 4. [После перечисления грехов простых смертных почтенный мастер сказал:] Таким образом, несмотря на наше желание достигнуть Чистой Земли, мы находим себя на пути в нараку. Поэтому давайте наконец поймем, что нарака, после всех наших усилий, является нашим предназначением. Что касается нашего невежественного прошлого, его уже ничто не поправит; но раз мы пришли теперь к ясному пониманию своего положения, нам остается лишь раскрыться навстречу пути спасения; ибо в этом заключен смысл Изначальных Обетов. 5. Есть люди, которые думают, что им понятен смысл абсолютной преданности Нэмбуцу, но все еще сомневаются, что они обладают верой, спрашивая себя, действительно ли с ними все в порядке. Я бы сказал им так: оставьте самоистязание и признайте неизбежность того, что ваша судьба - это нарака. Когда вы придете к этому, то с большей внутренней безмятежностью подчинитесь воле спасителя. Образно говоря,такие люди подобны женам, о которых мужья не проявляют заботы; они пребывают в постоянном страхе перед разводом. Неуверенные в любви Амиды, они беспокоятся о том, как бы снискать его расположение. Это происходит потому, что они все еще не до конца отказались от своих я. Когда мы знаем, что нарака неизбежна для простых смертных, исполненных злых мыслей и страстей, - а мы все по существу такие смертные, - нам не остается ничего, кроме радостного чувства благодарности за обещание спасения, данное Амидой. Даруется ли нам быть спасенными до или после искупления своих грехов, решаем уже не мы, а Другой. 6. Ну что? Неужели вам так трудно отделаться от себя? Вы объясняете это тем, что буквально соблюдая мой совет, не сможете вести свои дела. Что ж, не сможете, так зачем и продолжать их? “Если я не буду этого делать, я умру от голода”, - можете ответить вы. Что ж, а так ли это плохо в конце концов, как вы думаете, - умереть? Вы можете счесть меня за эти слова бесчеловечным и бессердечным, но разве не является вашей реальной целью возрождение в Чистой Земле Амиды? Если да, то когда вы умираете, ваше желание исполняется. Если же это не было вашим подлинным желанием, то чем это было? Что заставило вас прийти сюда слушать мои проповеди? Вы непоследовательны. 7. Некоторые люди не вполне уверены в состоянии своей веры. Они словно кладут на разные чаши весов свою веру и чудотворный путь спасения Амиды и пытаются взвешивать последний при помощи собственного понимания, в то время как спасение находится всецело в руках Другого. Думать, что достижение Чистой Земли обусловлено нашим пониманием намерений Амиды, благодаря которому мы перестаем испытывать сомнения относительно благой мудрости Будды, - это значит полагаться на силу нашей веры и отделять от себя милосердие Амиды. Когда его милосердие не проникает в наши сердца и нас интересует только, освободился ли наш ум от сомнений, овладел ли он верой, такая вера весьма далека от милосердия, и одно противопоставляется другому. Мы называем это состоянием смятения. 8. Великие Изначальные Обеты Амиды являются его волей, а десять сил и четыре вида бесстрашия - его добродетелями. Причина и действие запечатаны в едином Имени Амиды. В бумажном свертке, содержащем, судя по надписи на нем, одну тысячу йен, могут оказаться при тщательном пересчете монеты по десять или пятьдесят йен, но общая сумма в любом случае равна тысяче йен. Увидев монеты или нет, мы владеем одной тысячей йен, когда держим сверток в руках. Аналогично, каким бы образом мы ни раскрывались Амиде, со знанием или без знания его Изначальных Обетов и бесчисленных добродетелей, мы становимся мастерами “Наму-амида-буцу”, как только принимаем его. Как говорит Рэннё, “человек становится мастером “Наму-амида-буцу”, когда принимает Амиду”. Когда его Имя отражается в вашем уме, вы обладаете верой; когдаоно звучит в ваших устах, имеет место Нэмбуцу. О, как я благодарен за милость Амиды! Чистая Земля приближается с каждым днем! 9. Когда нам случается быть в зависимости от других, например, работая слугами, мы должны прежде всего заслужить доверие хозяина своей верностью; в противном случае мы не сможем прослужить и самую малость времени. Когда бедный человек хочет занять денег у богатого, он должен сначала доказать свою честность; иначе последний никогда не будет уверен в должнике: кредитору нужны гарантии заемщика. Так, в других школах буддизма людей призывают полагаться на свое искреннее желание быть спасенными, которое они предложат Амиде в обмен на его милость. Но “полагание” или “зависимость” понимается по-другому в учении Тарики. Чувство зависимости, которое ребенок испытывает к своей матери, не приобретено тем, что он получает как ребенок. Когда искренне любящее сердце родителей проникает в маленькое сердце, и когда эти сердца сливаются в одно, тогда мы говорим о преданности ребенка. “Относитесь к своим родителям хотя бы с половиной той любви,которую питают к вам родительские сердца”, - гласит старая пословица. Будь у вас лишь десятая часть такой бескорыстной любви, вы были бы самым преданным ребенком в мире. Также и нам не нужно подходить к Амиде и просить, чтобы он принял нас в награду за наше искреннее желание быть спасенными. С абсолютной точки зрения Амиды наша искренность не является тем, что ему стоит принимать во внимание. Что мы можем сделать, так это принять его собственное искреннее желание спасти нас и быть уверенными в исполненности его Обетов. Такова нерушимая вера Тарики. 10. Вы говорите, что никогда не рассматриваете Нэмбуцу как плодотворную причину своего возрождения в Чистой Земле, поскольку это лишь выражение вашего благодарного сердца, однако вы чувствуете себя неловко, когда замечаете, что не произносите его как следует. Пока пожилая дама держит в своих руках палку, она может не сознавать ее полезности, но без палки она почувствовала бы себя нетвердо стоящей на ногах. Подобным образом, пока вы можете произносить Нэмбуцу, вы чувствуете себя прекрасно, но как только ваше Нэмбуцу начинает звучать реже, вы испытываете неловкость. Тогда вы понимаете, что Нэмбуцу не имеет связи с вашим возрождением в Чистой Земле. Это хорошо, но все еще чувствуя некую необходимость в вере, вы стараетесь теперь покрепче ухватиться за нее. Тот, кто выходит из лодки, может провалиться в воду, если он оттолкнет борт при попытке спрыгнуть на берег. Вы проваливаетесь в иллюзию индивидуальной силы, когда пытаетесь допрыгнуть до веры, забывая про Нэмбуцу. При таком подходе и вера становится разновидностью силы индивидуального я, исходящей уже не от слов, а от мыслей. Если вы говорите, что Нэмбуцу не является плодотворной причиной возрождения в Чистой Земле, почему бы вам не сделать следующий шаг и не оставить привязанность к самой вере? Тогда еще один луч милосердия Будды проявится в действии, и поистине нет ничего более превосходного, чем такое состояние ума. 11. [Имея в виду детей почтенный мастер сказал так:] Среди тех, кого Амида несет на своих плечах, как их несет мать, даже самые своенравные и капризные достигнут Чистой Земли. 12. Слушать - это всеобъемлющее понятие в учении Тарики. В сутре сказано: “Слушайте Имя Амиды!” Обратим внимание на то, что Будда не просит нас размышлять, ибо слушать означает веровать, а не размышлять. Тогда каким образом мы слушаем? Никакой особенной изобретательности здесь не требуется; в размышлении нам, может быть, необходимо придерживаться некого метода, но слушание есть не более чем принятие того, что дается, и здесь нечего придумывать. 13. Мы должны жить в этом мире, как в долине Чистой Земли. 14. Мы испытываем безмятежность ума не потому, что уверены в достижении Чистой Земли, а потому, что верим в слова Амиды, который обещает обнять нас, спасти нас в своей любви. 15. Если щели в бумажном окне заделаны, в доме не будет сквозняка: когда мы постоянно повторяем вслух Нэмбуцу, возможность произнесения недобрых речей исключена. Поэтому будьте очень внимательны. 16. Мы читаем в сутре: “Десять кальп прошло после Просветления бхикшу Дхармакары”. Это значит, что теперь имущество отца и детей- одно целое; другими словами, благие качества Амиды теперь являются благими качествами всех разумных существ, а грехи всех разумных существ -грехами Амиды. В этом уникальность Просветления Амиды, которая отличает его от Просветления, достигнутого другими Буддами. Согласно последнему, тысячи добродетелей и благих качеств являются исключительно принадлежностью самих Будд, в то время как бедные создания совершенно недостойны. В данном случае выделяется два независимых семейных наследства; в одном из них имеется обилие даров, а другое близко к исчезновению: в Просветлении же Амиды все слилось воедино, ибо в нем есть добродетель совершенного взаимопроникновения. Когда горят пучки конопли, они не только меняют свою первоначальную форму, но и целиком превращаются в огонь. Подобным образом, когда благие качества Амиды проникают в наши сердца и наполняют их, дурные страсти не только исчезают, как пучки конопли, но и превращаются в благие качества. Мы читаем в “Васане”: “Великие препятствия рождают великие благие качества, как большой лед - много воды. Благие качества Амиды не знают границ”. 17. Лампа сама по себе не является источником света, пока ее не зажгут, она загорается только от другого света. Поскольку Амида обладает этим светом добродетели, 84 тысячи лучей исходит от него. В широком смысле, его свет не знает никаких препятствий и наполняет все десять сторон света. “Как долго я обладал внутри себя не только знанием Изначальных Обетов, данных силой Другого, но и их исполнением! и все-таки как тщетно я бродил вокруг, обманутый цепкой хваткой силы моего я !” И еще: “Сияние чистоты, радости и мудрости заключено во Внепрепятственном Свете Будды, и его сверхъестественные добродетели приносят благо всем существам во всех десяти сторонах света”. И еще: “Поскольку это учение Амиды, который посвящает все свои благие качества спасению всех существ, его добродетели заполняют десять сторон света”. Несомненно, Амида переполняет нас своими благими качествами. 18. Отдельные последователи Тарики полагают, что поскольку Амида достиг своего Просветления десять кальп тому назад, предопределив для разумных существ их конечное возрождение в Чистой Земле, все, что они сами должны делать для своего спасения, - это лишь помнить о Просветлении Амиды, а что касается понимания смысла Тарики, от них ничего не требуется, так как помнить достаточно. Однако это не соответствует ортодоксальному учению. Если в нас нет глубинного чувства принятия бесконечной милости Амиды, то мы словно слушаем из-за стены звуки толчения риса, который никогда не утолит наше собственное чувство голода. Древняя пословица гласит: “Далекая вода не может потушить близкий огонь”. Человек приходит в город из отдаленного пограничного района; во время его пребывания в гостинице по соседству вспыхивает пожар и вызывает суматоху. Путешественник тихо замечает: “У меня на родине перед домом протекает широкая река, позади дома большой водопад, и, кроме того, каналы открыты со всех сторон, - ты можешь не бояться, что внезапно окажешься среди огня”. Но вся вода на расстоянии в тысячи миль не погасит находящийся вблизи огонь. Гостиница сгорела дотла в считанные минуты. Вы можете воображать, что в вашей родной стране Просветления Амиды уже десять кальп как существует неприкосновенное доказательство вашего возрождения в Чистой Земле, что там протекает великая река единства, в которой соединены субъект и объект, Будда и разумные существа; и вы можете бесстрастно говорить, что не испытываете никакого страха перед огнем ада: но так как у вас нет глубокого чувства абсолютной зависимости, ваш дом наверняка будет охвачен пламенем. 19. Такие старые китайские средства от болезни, как как конто (настой арроурута) не могут принести нам ни вреда, ни пользы, однако в случае сильнодействующего лекарства может быть токсический эффект. Милость Амиды, согласно школе силы Другого, столь велика и непреодолима, что получающие ее могут превратиться в своих антиподов. Это опасность, от которой человек должен себя уберечь. Подобные последователи Тарики более недостойны, чем последователи дзирики, которые упиваются угрызениями совести даже при нечаянном умерщвлении муравья. Чему бы ни учила Дхарма Будды, мы как человеческие существа обязаны иметь определенный уровень сознания и чувство сострадания; при их отсутствии исчезает разница между нами и низшими животными. 20. Некоторые говорят, что буддизм пессимистичен и не приводит к полезным для нашей жизни результатам. Но может ли что-то побудить буддистов любить этот мир, полный проявлений зла? Будь они склонны к злоупотреблению сакэ, распущенной жизни, неутолимой жажде славы и побед, то как можно было бы ожидать от них прозрения истинной ценности этой жизни? Поскольку они не связаны со всеми этими проявлениями зла, они действительно знают, как принести пользу миру. С давних времен не было ни одного человека, который трудился бы ради нашего блага, растрачивая свою жизнь. 21. Горы уменьшаются по мере нашего удаления от них, но чем ближе мы подходим к ним, тем выше они становятся; то же самое происходит и с милостью Амиды. 22. Когда им говорят так: “Если вы собираетесь найти прибежище в учении Тарики, то вы должны воздерживаться от неправедных действий, таких как употребление алкоголя, курение и так далее”, - их берут сомнения. Что ж, тогда пусть они пьют, пусть отклоняются от простых нравственных норм, если эти привычки настолько укоренились в них, - но только пусть они в то же самое время верят в Амиду, верят в Изначальные Обеты Будды. Когда вера постепенно овладеет их сердцами, они естественным образом отойдут от неправедных действий. Благодаря милости Амиды их жизни будут сотворены заново более легкими и счастливыми. 23. Знание полезно, его распространение благотворно для нас. Оно подобно огню или воде, без которых мы не можем прожить и дня. Но сколь ужасен огонь, как и вода, когда нам не удается обратить их на пользу! Мы не можем даже приблизительно оценить, сколько человеческих жизней и предметов было уничтожено огненной и водной стихиями! Соразмерно своей важности для жизни, знание требует еще более осторожного обращения. Особенно в понимании веры Тарики знание оказывается большим препятствием. 24. Знание является следствием рассуждения и не имеет пределов; вера есть истина сердца. Веру и знание нельзя смешивать. 25. Знание растет по мере того как мы рассуждаем, но любовь находится вне рассуждения. При воспитании детей матери следует задумываться об их будущем благополучии, не давая воли сиюминутным настроениям. Любовь же - связующая их нить. 26. Амида держит в своих руках для спасения разумных существ и любовь и знание. Так, мы читаем: “В глубочайших недрах любви Амиды заложена его недоступная измерению мудрость”. “Наму-амида-буцу” указывает на союз любви и мудрости, являясь свободным даром Амиды нам как разумным существам. 27. Сомнение невозможно, когда наше спасение Амидой столь безусловно; и когда спасение столь безусловно, мы не можем удержаться от произнесения Нэмбуцу. 28. Согласно учению Тарики, все, что мы - разумные существа - должны делать на пути спасения, - это соглашаться и верить. Вы видели когда-нибудь кукольное представление? Марионетками управляют сзади - кто-то тянет за нитки. Точно так же двигаемся мы благодаря абсолютной силе Амиды. 29. Хотя всеобъемлющим предназначением Изначальных Обетов Амиды является спасение всех разумных существ в десяти сторонах света, едва ли мы переживем подлинную радость, если каждому из нас отпущена лишь часть милости Амиды. Согласно Синрану, медитация Амиды в течение пяти кальп совершалась только ради него и для него одного; почему бы тогда каждому из нас не принять милость Амиды целиком как свою? В мире есть лишь одно солнце, тем не менее разве оно не следует за каждым из нас, куда бы мы ни направлялись? 30. ”Вернуться к великому океану-сокровищнице благих качеств” означает броситься в него, то есть броситься в изобилие мудрости, в сердцевину Света. Я читал где-то чудесный рассказ про кролика. Когда он забежал в заросли губчатого тростника (токуса), охотник последовал за ним, но не нашел никаких его следов. При тщательном поиске он обнаружил, что все следы были стерты тростником, словно их и не было. Подобным образом, когда мы бросаемся внутрь света Амиды, вся наша злая карма и злые мысли исчезают бесследно. Когда снежинки падают в кипящую воду, они мгновенно тают. Когда мы вернемся в великий океан благих качеств, то есть когда бросимся в сердцевину Света и Мудрости, остатки злых мыслей и деяний будут преодолены. О, мои братья по вере, хотя Просветление и невозможно для нас, пока мы не достигли сорок первой ступени пути бодхисаттв, мы, простые смертные, захваченные неведением, теперь надежно упрочены в своей вере в то, что нам даруется быть рожденными в Чистой Земле Амиды, когда мы бросимся внутрь его Света, где кипящая вода мудрости растопит всю нашу злую карму и порочное мышление, не оставив от них даже следа. Когда это очевидно, разве нет у нас всех оснований для радости? 31. Нас призывают к глубокой вере в милосердие Амиды, однако если вы слишком озабочены состоянием вашего ума, то именно милосердие Амиды может оказаться препятствием для роста вашей веры. Если вы стараетесь взрастить свою веру, полагая, что от выполнения этой задачи зависит ваше спасение, то само это усилие приведет к угасанию веры. Ибо вера означает безусловное подчинение себя Другому, а напряжение является следствием собственных усилий; чем тяжелее ваши шаги, тем глубже вы погрязаете в своей силе и тем дальше отступаете от силы Другого. В данном случае шаг вперед означает шаг назад, и в то самое время, когда вы думаете,что глубоко проникли в суть, вы удаляетесь от Амиды. 32. “Обладать верой” означает не иметь никаких сомнений относительно Изначальных Обетов Амиды; когда не останется ни малейшей тени сомнения относительно Обетов, прочие вещи позаботятся сами о себе. 33. Принцип учения Тарики таков: “Просто попросите, и вы будете спасены”, но не “сделайте это, и в награду вы получите спасение”. Вы не облагаетесь никакой платой за спасение. Когда вы даете детям конфеты, то не требуете от них тех или иных поступков, вы просто их отдаете, ничего не ожидая взамен, - это свободный дар. Что касается Амиды, его дар тоже не связан никакими условиями. Оставьте свои моральные слабости такими, каковы они есть, и растворитесь в бесконечной милости Амиды. 34. Сакэ нельзя налить в перевернутую чашку, но когда чашка стоит в своем естественном положении, любой может наполнить ее до краев. Так что держите чашу своего сердца повернутой вверх, в готовности принимать, и слушайте; она обязательно будет наполнена милосердием Амиды. 35. Некоторые люди слышали об Изначальных Обетах и говорят, что верят в них, однако им становится не по себе, когда они думают о своем последнем вздохе. Они похожи на людей, которые, испытывая головокружение из-за сильно вздымающихся волн, совершенно не уверены в безопасности своего путешествия по океану. Если они слишком напуганы дурными страстями, которые шевелятся в их сердцах и обязательно, как им кажется, будут помехой для окончательного спасения, то их досадным неприятностям не будет конца. Взгляните на просторную лодку, а не на вздымающиеся волны; ибо лодка достаточно велика и безопасна для всех нас, независимо от того, как много нас и насколько мы греховны; и тогда внутри нас не останется никакой тревоги. Когда вы думаете о могущественной силе Амиды, у вас не может быть никакого страха за ваше спасение. 36. Мы должны платить по справедливой цене за имущество, принадлежащее другим. Но когда это имущество наших родителей, оно по справедливости и наше тоже, и нам не нужно платить за него. Благодаря любви родителя нам разрешается наследовать все, что принадлежит ему, независимо от наших умственных способностей. Так же и с Амидой: он свободно одаривает нас всем, что имеет, - и в этом секрет учения Тарики. 37. Существует два пути избавления от иллюзий и обретения Просветления. Первый путь - это приумножение наших собственных благих качеств, способствующее достижению Просветления. Другой путь заключается в том, чтобы достигнуть Просветления, обещанного нам Амидой в Изначальных Обетах; на этом пути мы оказываемся приняты в Чистой Земле не в силу собственной мудрости и достоинства, а только благодаря милости Другого, который приходится отцом всем существам. Когда мы находимся в поисках Чистой Земли, мы испытываем тревогу от осознания своих нравственных несовершенств и отсутствия мягкого, верующего сердца. Однако такое состояние ума не соответствует духу Тарики, ибо наше переживание в данном случае - это переживание человека, который принимал бы дары от незнакомых людей вместо своего родителя. Когда мы, последователи Тарики, совсем лишены нарядной одежды добродетелей и благих качеств, мы бросаемся в воду Изначальных Обетов Амиды, где добрые люди ничуть не превосходят злых; ибо милость Амиды не делает различий между этими двумя категориями существ. 38. Согласно старой китайской легенде, медуза не имеет глаз и полагается на зрение краба. Если допустить, что это правда, то мы все похожи на медузу, поскольку не обладаем оком мудрости, чтобы видеть сквозь троичный мир; и только когда нам дается Свет мудрости Амиды, мы действительно освобождаемся от беспокойства и можем видеть истину как те, кому предназначена Чистая Земля.

Опора на людей ненадежна-многие люди сами себе-то не хозяева, рабы кармы и эгрегоров-захотят помочь, так не смогут, а смогут-не захотят. А Будда и от эгрегоров и от кармы свободен, а уж любви исполнен больше, чем все люди на земле, вместе взятые. Он-то и сможет и захочет, и поможет. Вверь себя имени Будды и не о чем не тужи. -Трудно это... Трудно самому, словно в стену биться, а вверить себя Будде совсем не трудно. Страх будет свое говорить, но ты его не слушай, повторяй лишь: Наму Амида Буцу!

Свиток I. Некто поведал: “Когда Эсин-содзу паломником пришел в Великий храм Исэ, во сне, увиденном им ночью по окончании семидневного затворничества, створки врат святилища внезапно раскрылись и явилась божественная Жена. Молвила: „Великая богиня пребывает у себя в стольном граде Истинного Сознания. Я же замещаю ее в отсутствие. И если люди Последних Времен станут искать Пути удаления [от скверны],— сказала [богиня],—советуй [им] молиться Будде Амида”. Некто поведал: “Поздней ночью в конце семидневного затворничества Сюндзё-сёнина в Внутреннем храме на горе Коя, когда все вокруг стихло, из Залы Медитации отчетливо послышалось слово Молитвы. Услышав это, люди, преисполненные и печали, и радости, увлажнили рукава слезами восторга”. Некто рассказывал: “Во сне Рэн-Амида-буцу, бог Хатиман возвестил: ,,Возрождение [в раю] не зависит ни от „единой Молитвы", ни от „множества Молитв". [Оно] зависит от [верующего] сердца". Мёхэн-содзу с горы Коя на обратном пути из паломничества в храм Дзэнкодзи встретился с Хонэн-сёнином. Содзу спросил: “Как удалиться от этого мира рождения и смерти?” Сёнин сказал: “Только творя Молитву”.[Мёхэн] спросил: “Воистину так, но что делать с возникающими заблуждениями?” Сёнин в ответ: “Даже впадая в заблуждение, возродишься силою Главного Обета”. Содзу, молвив: “Внял с почтением”,— откланялся. Сёнин проворчал под нос: “Человек, желающий возродиться без заблуждений,похож на того, кто хотел бы совершать Молитву, не имея данных ему от рождения глаз и носа”. Мёдзэн-хоин сказал: “Надо лишь творить Молитву. Пусть это похоже на поливание камня водой, но, произнося [Молитву], обретешь благодать”. Мёхэн-содзу сказал: “В мире скверны не может все быть таким, как хочется. Малые трудности следует переносить в душе, подобно тому как во время бури приходится то переходить на нос корабля, то на корму”. Некто сказал: “Для того чтобы возродиться [в раю], нужно словно бы метить в цель при стрельбе”.Некто сказал: “Если не можешь пробудить в себе милосердие, ничего не поделаешь. Но [хотя бы] не держи зла на людей”. Некто сказал: “Когда стану умирать, не говорите: „Уже пора[прощаться]". Ведь я извечно привязан к своему существованию и, наверное, опечалюсь. Лишь посоветуйте мне молиться”. Дзиэн-содзё после смерти явился одному человеку во сне и сказал: “Упражнения и в Открытом, и в Тайном учениях—все вздор. Лишь созерцание Пустоты, да молитвы Амида, которым я изредка предавался,пригодились мне в будущей жизни”. Некто сказал: “В Пространных рассуждениях [об учении Шакьямуни] сказано: „Нельзя селиться в одном помещении более чем двоим. Это будет им взаимной помехой и станет препятствием на Пути”. Дзэн-Амида-буцу из Куродани рассказывал: “К Гэдацу-сёнину пришел монах и просил наставления. Тот ответил: „Ты и так выглядишь как человек, достигший духовного пробуждения. Тебе незачем заниматься учением. Возвращайся к себе. Те, что живут здесь, не способны промышлять о будущей жизни, но, чтобы не тратить времени зря, занимаются хотя бы наукой”.Мёхэн сказал: “Если действительно жаждешь удалиться от скверны и возродиться '[в раю], то, даже произнося Молитву с нетвердыми помыслами, все равно возродишься. Если же не жаждешь возрождения, то, даже и разрешив бесчисленные сомнения и постигнув глубочайшие истины, возродиться трудно. В постижении Пути Будды важен реальный опыт. Когда утвердишься душой на этом Пути, изменять намерения оттого, что кто-то что-то сказал, это достойно презрения”.Мёдзэн-хоин сказал: “Когда подумаешь о счастливой судьбе, в которой обещано спасение силою Амида, то выход за пределы мира рождения и смерти нужно совершать в этом рождении. Я думаю, что если не воспользуешься этим счастливым случаем, даром потратишь время, то в будущем перерождении, несомненно, родишься в более низком мире. И поскольку трудно расстаться с миром рождения и смерти, то это — главная забота нынешней жизни”.И еще [он] сказал: “Человек, думающий, что в будущем рождении его направят в Чистую Землю, должен стараться быть незаметным. Люди вредят людям. Человек, оставивший мир, обретая счастье в этом рождении, ничего не обретет в будущем”. И еще сказал так: “Спать, ничего не делая,— это не приносит никакой пользы, но и урона от этого нет”. Еще сказал: “Монах тем лучше,чем презреннее [кажется]”. Еще сказал: “Прекрасно, когда не замечают, в каких условиях живут. В приятном месте такой несовершенный человек, как я,думаю, непременно привязался бы к нему сердцем”.Некто спросил: “В каком месте лучше жить монаху-изгою?” Он ответил: “Где угодно, лишь бы место это позволяло творить Молитву. Нехорошо то место, где нельзя молиться. Во всем следует удаляться от мирского”.Еще сказал: “Хороша „молитва невинного младенца". Услышав рассуждения людей, стремящихся показать свою ученость, он говорил: „Невежды, себя не помнящие...”. Еще говорил: “Заурядный человек может сохранять спокойствие в отношении чего угодно лишь до тех пор, пока не встретит это. Даже у человека замечательных добродетелей желания легко возникают при встрече [с соблазнами]”. Еще сказал: “То, что вызывает сомнение: делать это или не делать, лучше не делать”. Еще сказал: “Если действительно надеешься быть спасенным в будущей жизни, тогда нет ничего хуже [стремления] удалиться от мира”. Еще сказал: “Если, не объявляя торжественно о своем служении миру, искренне стремиться к удалению от рождения и смерти, то каждый человек в меру своих сил приносит пользу[миру]”. Еще сказал: “Монахи наносят урон [душе] благотворительностью. Чем стремиться творить добро, лучше не делать зла” .Хонэн-сёнин сказал: “Если, уверовав в то, что можно возродиться с помощью одной или десяти Молитв, молиться небрежно, то [такая] вера становится препятствием духовной практике. Если же, сославшись на слова: „Не прекращай Молитву [ни на миг]", решишь, что одной или десяти Молитв недостаточно, то духовная практика станет препятствием вере. Веровать надо, что возродишься от единой Молитвы, а на практике прилагать гораздо большие усилия”. Еще сказал: “Если не верите, что одна Молитва обеспечит возрождение, то любая Молитва станет Молитвой без веры. Причина сего в том, что коли Амида дал обет спасать за каждую Молитву, то каждая Молитва есть действие во спасение”. И еще сказал: “Когда я смотрю комментарии Дзэндо, то в моих, Гэнку, глазах „три состояния души" и „четыре рода практики" представляются Молитвой: „Наму Амида-буцу".Наставляя кого-то, он еще сказал: “В человеческой жизни случается и такое, когда умирают от слишком большого куска вкусной пищи, застрявшей в горле. Поэтому следует и откусывать с [Молитвой] „Наму Амида-буцу" и глотать с „Наму Амида-буцу". И еще сказал: “Не оценивая, глубоко ли или мелко заблуждение, не размышляя о тяжести или легкости совершенного греха, лишь произноси вслух „Наму Амида-буцу", опирайся на эти звуки, и несомненно возродишься”. И еще он всегда наставлял людей так: “Человек, искренне верящий в возрождение в раю, всегда имеет такой вид, словно в чем-то укоряет людей”,— говорил он.Дзэнсё-бо говорил: “Покойный святой старец учил: „Даже занимаясь чем-либо иным, следует думать, что делаешь это, пребывая в Молитве. Не следует, [напротив], пребывая в другом,помышлять о Молитве”. Сёко-сёнин сказал: “Для того чтобы точно пустить бамбуковую стрелу в цель, нужно прикрыть один глаз и тогда попадешь точно, так же и в практике полного углубления в Молитву — если не оглядываться по сторонам, быстро обретешь плоды”. И еще он сказал: “Если человек,который обычно глубоко погружен в мысли о будущей жизни, в своем служении отвлечется, то он должен представить, что приблизился его смертный час”. Хорэн-сёнин из долины Чистой Земли жил очень бедно идаже скромный завтрак сочеталс трудом для возрождения в раю, отличаясь этим от обычных людей. Поэтому и в приготовлении еды было так: если душа лежала к Молитве, он не готовил ни риса, ни рисового отвара. Год за годом, день за днем лик его исхудал, тело ослабло. Когда близкий друг пришел узнать о его здравии, он ответил: Ведущую на Запад Тропу единую не потерять бы, от тела же пусть остаются кожа да кости. Кёбуцу-бо сказал: “Когда я рассказал Содзу-гобо о том, что постиг суть учения Молитвы из единого пятистишия, он промолвил: Воистину так”. [Пятистишие такое]: Верь мне. И только если солгу я не однажды,тогда и упрекнешь. И еще он сказал: “Не надо думать, что „три состояния души" приобретаются учением”. Еще сказал: “Даже постигнув учение мириад школ, заурядный человек все же не может не заблуждаться. Важно лишь помышлять: „Спаси меня, Будда!” Еще сказал: “Не похоже на то, чтобы эти двое святых — Мёхэн и Мёдзэн — достигли духовного освобождения без усилий, естественным образом. Они постоянно побеждали в себе дурное с помощью рассудка. А следовательно, не забывать о разумности — это тоже набожность. Служение для будущей жизни основано на твердости веры. Как вынести тяготы пути, на котором ждет столько препятствий, с неясностью в душе? К тому же если каждый не будет придерживаться разумности, как этого требует сама разумность, то поддастся [движениям] своего сердца и в конце концов превратится в человека, не помышляющего о будущей жизни. И для монаха, и для мирянина в конечном итоге нет ничего важнее смерти. Если смириться с мыслью о смерти, то нет уже более ничего важного. Из-за привязанности к своей плотской жизни рождаются все препятствия. Если воспринимать смерть от того, что оступился в Пути, как радость, то все примешь легко. Поэтому и я, и другие, коли мы впрямь ищем спасения в будущей жизни, должны строго придерживаться разумных правил, не поддаваться сердцу и не придавать большого значения миру, в котором противостоят друг другу жизнь и смерть”. И еще сказал: “Нынешние монахи лишь обреют волосы, как уже становятся выдающимися учеными и толкователями [сутр]; стоит им подняться на гору Коя, как они превращаются в святых учителей Сингон, непревзойденных знатоков учения Шакьямуни. Или же человек, неспособный удовлетворительно написать [простейший] знак „си" азбукою„хирагана", не отставая от других зубрит санскритский алфавит и иероглифы,— это происходит повсеместно. Глубоко отрицать в душе мир рожденияи смерти и предаваться служению для будущей жизни — такое случается крайне редко. ,Прежде, когда они обрили волосы, казалось, у них поистине уже не появятся подобные помыслы, но они чрезвычайно подвержены себялюбию и тщеславию. До того времени как я ушел от мира, все тоже учили, что оставляющий мир должен бросить все, что в нем есть, и тем более недопустимо искать того, чего нет. Поэтому я стремился ни в миру, ни в монашестве не делать ничего такого, будь это светские искусства или укоренившаяся в сердце мысль, которую не может устранить и смерть, что могло бы в конце концов помешать будущей жизни, будь это что-то близкое или далекое от меня, что бы это ни было. И вот, хотя я долго пробыл в Оохара и на горе Коя, я не выучил ни одного гимна сёмё, ни одной буквы санскрита. Лишь запоминание Молитвы все же хорошо для будущей жизни”. И еще сказал: “Отринувший мир должен всегда думать и поступать так, чтобы его не беспокоило отсутствие чего быто ни было”. И еще сказал: “Тот, кто придает большое значение повседневным предметам, таким, как дорожная бамбуковая корзина, не ведает истинного предназначения этих предметов. Следует непременно искренне помышлять о том, что нынешняя жизнь— всего лишь пристанище одной ночи, мир сновидений, который надо как-то пережить. Для того чтобы не дорожить жизнью и желать будущего рождения, надо искренне размышлять о том, что жизнь наша ограничена сегодняшним днем, сим мигом. С такими мыслями даже труднопереносимое легко перенесешь и в служении для будущего рождения не будет препятствий. Если же станешь думать, что жизнь твоя продлится, будешь ценить мирское и родится всяческое неверие. Уже более 30 лет я укрепляюсь в этом законе и доселе не творил худого. Случалось мне в мыслях полагать предел своей жизни в нынешнем году, но о будущем годе никогда не думал. Теперь же я стар. Обо всем думаю только сегодняшним днем. Необходимое условие удаления [от мира] — в том, чтобы постоянно таить в душе [образ] бренности [бытия]. Даже тому, кто ни в чем не испытывает недостатка в этой жизни, спокойно служить для будущего рождения крайне трудно. Это приводит к мысли, что суть не в имущественном благополучии, но в устремлении.Оттого я постоянно гоню желание имущественного благополучия.Для меня важно лишь будущее рождение. И к тому же в этом мире можно жить в согласии с природой. Человек,думающий о будущем рождении,постоянно живет в полном безразличии ко всему, что не касается удаления от мира рождения и смерти. Достижение разума Будды и принесение тем желанной Будде жертвы состоит в том, чтобы пусть хоть немного, но развить в душе желание удалиться от мира. Будучи человеком во плоти, естественно нуждаться в какой-то опоре, хотя бы в бумажном платье, дабы жить среди людей, поэтому заботься обо всем в свой час, однако придавать этому большое значение, ставить вровень со служением для будущего рождения — поистине недостойно. В старину люди, даже отвергая мир, были совершенно чисты и безыскусственны в своем поведении. Ныне же, превратно поняв [смысл] удаления от мира,напротив, оскверняются душой. Отшельник — это человек, собирающий хворост и черпающий воду, но при этом заготавливать хворост и черпать воду должен человек, думающий о будущем рождении. Я вижу и слышу, как непрочно мирское, и размышляю о временности своего бытия, а между тем вы, хотя в ваших повседневных деяниях многое наводит ужас, даже в самые опасные моменты, кажется, вовсе не замечаете [опасности]. Более того, похоже, вы совсем не задумываетесь о своих обычных действиях. Поэтому важнее всего не то, как проповедовать истину бренности, а как хоть немного ощутить ее в своей душе. Отшельник постоянно живет с мыслью, что он в пути. Даже отправляясь в заоблачные и морские дали, покуда жив, не можешь существовать без одежды, еды и жилья. Великая разница, однако, в том, привязан ли ты ко всему этому или нет. Если помнить о том, что это всего лишь пристанище одной ночи, а не постоянное жилье, то не будет никаких препятствий для сотворения Молитвы. Как мало на свете людей, которые это тело, обреченное быть выброшенным в поле, посвящают делу удаления от мира, и даже в жару и в холод, и в болезнях благодарно думают о жизни! И в том, что монаху-отшельнику не нужны науки, тоже следует знать меру. Имеющему способности неплохо время от времени перечитывать „Основы возрождения", извлекая оттуда представления о противопоставлении жизни и смерти, о бренности, благодати Молитвы и т. д. Содзу-гобо говаривал, что приверженец Молитвы, не знающий о Десяти блаженствах рая, ниже всякого сравнения. Однако хоть и сказано, что наукой следует заниматься, ни в коем случае не надо стремиться к тому, чтобы понять все, истолковывать каждую фразу и слово. Достаточно лишь заглянуть в книгу и понять то, что дается без особого труда. Хватит и одного, самого важного отрывка. Если постигнешь этот метод, то не потеряешь главную мысль учения и углубишь желание будущего возрождения. Если же даже и тогда ты пленен собою и мирским, следует решительно отбросить все это. Ведь пользоваться лекарством как ядом крайне глупо. Если чувствуешь, что благодаря немногим словам и их пониманию укрепляется Молитва и желание будущего рождения, то сии драгоценные слова хорошо читать время от времени.Конечно, тем, кто лишен таких способностей от рождения, лучше, не прибегая к подобному учению, всецело передаться Молитве. Если быть ревностным в духовной практике, никогда не нарушишь истинного смысла учения. И Истинная Вера сама собою рождается из такого служения. Науке будущего рождения учись у подвижников будущего рождения. Знания тех, кто лишен стремления к будущему рождению, наносят ущерб людям, и их следует остерегаться. Как ,,сердце змеи разумеет лишь змея", так о будущем рождении знает лишь стремящийся к нему [в жизни]. Не следует ни в коем случае иметь то, что, пусть и не вредит тебе самому, несомненно увеличивает вожделения других”. И еще сказал: “Тот, кто оставил мир и стремится со спокойной душой сосредоточиться на Молитве, должен смотреть на монашеские предметы культа, как на нечто второстепенное. И уж тем более он должен жить так, чтобы ограничиться немногими предметами мирского обихода. В необходимости прикрывать тело [одеждой] и поддерживать существование [едой] надо соответствовать образу жизни монаха и следить, чтобы не нарушить стремления удаляться от мира”. Однажды [он] сказал: “Благодаря тому, что я привык относиться к смерти без страха, в нынешней болезни даже при небольшом облегчении прихожу в уныние — неужели так и не умру на этот раз? Оттого и говорю вам: откажитесь от стремления иметь хотя бы походную монашескую корзину получше. Пусть сейчас это кажется пустяком, но в итоге это станет привязью к миру рождения и смерти. Поэтому вы должны с отвращением смотреть на свое тело и желать в душе смерти. О будущей жизни можно лишь предаваться размышлению в тишине. В старину люди из восточных земель говорили, что тот, кто долго прожил в столице, становится труслив. Это хороший урок для жаждущих будущего возрождения. Покой тела и ясность души — малость, но [достигается] лишь после отказа от своекорыстия. Однако многие из тех, кто, изображая отшельников в „сокровенных башнях", принимают сие за очищение души и живут в одиночестве, обычно сбиваются с пути”. Мёхэн-содзу говорил: “Тот, кто, будучи одетым в бумажное платье, тревожится о его поношенности,— никчемный человек”. И еще рассказывал: “Некто спросил: „А как смотреть на те знания, которые всецело направлены на будущее возрождение?" [Я] ответил: „Даже если вначале думаешь, что это для будущего возрождения, впоследствии все это обращается для своекорыстия”. Иногда [он] говорил: “То, что я поселился на этой горе, не пошло мне во благо. Я думал, что буду вести образ жизни, при котором жарят мисо над лучиной и едят палочками; а то,что я был признан праведником и веду роскошную жизнь, совсем не совпадает с моими намерениями. Это потому, что, не понимая моих истинных намерений, слишком высоко оценивают мое затворничество”. Так говорил он, нахмурившись. Гёсэн-бо сказал: “Хоть и принято словесным действом искуплять грехи плоти и духа, это напрасная трата времени”. И еще сказал: “Небо и земля ни на что непосредственно не годятся, но заключают в себе все сущее. Так и человек, осуществляющий Путь. Очень важно стать ни к чему не пригодным человеком”. И еще сказал: “В стремлении к Пути Будды нет ничего особенно обременительного. Самое главное — стать человеком с досугом, прежде всего ставить Путь и ни о чем другом не заботиться”. Свиток II. Кёрэндзя сказал: “Даже тот, кто недавно еще мыслил о будущей жизни, занявшись наукой, постепенно утрачивает веру”. Некто сказал: “Гэдацу-сёнин, сокрушаясь о том, что пленяется вкусом еды, в прекрасно приготовленные блюда добавлял воду”. Некто сказал: "Сингай-сёнин всегда сидел на корточках. Когда кто-то спросил его о причине сего, он сказал: "Ведь в Трех мирах и на Шести путях нигде нет подходящего места, где бы можно было спокойно сесть". Кэнсё-бо из Сёин сказал: “Если вышел на переправу к отплывающей лодке, то ничего другого не остается, как, ухватившись за борт, сесть в нее. Если же решил переправиться через этот мир, полный привязанностей, то не остается ничего иного, как, услышав имя Амида, уверовать в него и творить Молитву. Совершенно нет людей, которые бы понимали, что ограниченные знания только вредят истинному Пути”. И еще сказал: “Нет людей, по-настоящему понимающих, что дело не в том, чиста душа или нет, а в том, чтобы произносить: „Наму Амида-буцу!" И еще сказал: “Никто не обращает мысли к тому, чтобы истинно вверять себя Будде. Нет ни одного, берегущего время для служения будущему рождению”. И еще сказал: “Нигде нет человека, понимающего, что самая лучшая мысль — ,,О Будда, помоги мне!". И еще сказал: “Увы, мало таких, кто решился отринуть суетные желания и с чистой душой всецело предаться произнесению святого Имени. Нет и людей, в которых истинно было бы желание, опростившись до непонимания разницы между белым и черным, всецело отдаться Молитве. Или они не знают, какая чудесная власть заключена в Обете Амида и в Иной Силе? Каждый замкнулся в своей скорлупе, не осознавая своей греховности и не помышляя о беспредельности силы Будды и Дхармы. Поэтому они и не могут прекратить творить греховное. Поистине, это заблуждение”. И еще сказал: “Стремление умереть поскорее есть лучшее содействие будущему рождению”. И еще сказал: “В старину жаждущие будущего возрождения из высших становились низшими, из умных глупыми, из богатых бедными, из искусных неумелыми. Нынешние не таковы. Я много времени провел на горе Коя и в молодости, и в зрелые годы, но не выучил ни одного знака санскрита. Для того чтобы отбросить своекорыстие, нужно отказаться даже и от мастерства, которым ныне обладаешь. И уж тем более не надо учиться. Больше тридцати лет я учился незнанию. Настоящее отрешение похоже на не-отрешение. Отринув своекорыстие, не следует стыдиться из-за этого своих братьев в вере и осуждать носящего единое бумажное платье. Необходимость в вещах на таком уровне только помогает будущему возрождению. Ребенок, уповая на мать, делает это вполне бессознательно, он просто чувствует в ней защиту. Такова же и вера в Имя Будды”. Секо-сёнин сказал: “Мириады школ [буддизма] толковали единый знак "смерть". Посему если не забывать о смерти, то в результате естественным путем постигнешь учение всех 80 тысяч школ”. Некто сказал: “Я слышал об этом от покойного Дзякуган-бо;когда он лежал больной, его пришел навестить Кёсэн-бо и сказал: "Когда миряне учатся искусству стрельбы из лука верхом на лошади, они запоминают всевозможные приемы и правила, но в день состязания, когда уже нужно стрелять, они, сев на лошадь, думают лишь о том, чтобы как-нибудь попасть в цель. Также [и вы] обычно испытывали интерес к разным сторонам будущего возрождения и предавались занятиям, но теперь заболели. И теперь, ни очем другом не думая, молитесь и укрепляйтесь в желании возрождения". Тюрэн-бо сказал: “После того как, вверившись Обету Амида, уверовал в спасительность Имени, тратить время, обращаясь к книгам, есть препятствие, которое все мы порождаем сами”. Кёбуцу-бо сказал: “Книги, которые читает человек, желающий будущего возрождения, не бывают толще одного листа”. И еще сказал: “В книгах, которые читает человек, желающий будущего возрождения, суть проста, а содержание глубоко”. И еще сказал: “Однажды я наставлял Симбуцу-бо: ,,Миряне — кузнецы, плотники и другие, передавая свое искусство, не обязательно объясняют все полностью, но, если усвоено основное в этом искусстве, считается, что оно передано. Точно так же, если бы и ты во свидетельство того, что провел со мной последние два-три года, жил бы монахом, не забывая о бренности [бытия], цель можно было бы считать достигнутой".Сюндзё-бо сказал: “Я знаю, что тот, кто думает о будущем возрождении, не должен иметь даже одну бутыль из-под рисового рассола”. Дзёган-бо сказал: “В доказательство того, что и впрямь становишься стар, приходит уверенность, что Чистая Земля недалеко и что непременно возродишься в ней. По сути, для того, чтобы на самом деле возжелать возрождения, независимо от условий повседневной жизни —спишь ли, или бодрствуешь, или занимаешься какими-то делами, произнесение в Молитве слов „Наму Амида-буцу, Наму Амида-буцу", полагаю, следует считать верным залогом возрождения. Учение тоже важно, но для возрождения оно не так уж и необходимо. И к тому же, занимаясь наукой, лишь только разрешишь одно сомнение, как тут же появляется другое, и вся жизнь оказывается заполненной суетой с этими сомнениями, так что некогда уже помолиться со спокойной душой. Следовательно, это не только не помогает Молитве, но становится большим препятствием для нее”. Некто сказал: “Желание будущего возрождения схоже с мирской жизнью. Сегодняшний день подошел к концу, и хоть ничего не сделано, это не страшно. Вот и нынешний год заканчивается в праздности, а там и вся жизнь завершается. Засыпая вечером, приходится вздыхать о том, что без дела прошел еще один день, а просыпаясь утром — набираться решимости трудиться целый день. Если пал духом, вспомни, что мир рождения и смерти мимолетен. Когда пришла дурная мысль, возвысь голос в Молитве. К божествам и демонам относись с состраданием и поддержкой, без намерения подчинить их своей воле. Бедность — семя Бодхи и приводит к ежедневному продвижению вперед по Пути Будды, богатство — причина вечных круговращений в мире рождения и смерти и с каждой ночью множит злые дела”. Гэдацу-сёнин сказал: “Все 365 дней в году подчинены закону бренности. Поэтому следует думать, что все 12 часов в сутках — ступени к кончине”. Мёхэн-содзу сказал: “Хотел бы быть невеждой”. Кёсэн-бо сказал: “Вся жизнь—это раскаянье в жизни”. Сёсин-сёнин сказал: “Секта Молитвы отсутствие учения, сделала своим учением”. Мёдзэн-хоин сказал: