Команда Света 11-22
Портал вознесения. Форум Духовного роста и СамоСовершенствования.
Сайт-агрегатор эзотерических знаний.

“Возрождение — великий подвиг,но легко достижимый”. Некто спросил у Кёдзицу-бо: “Узнав, что в произнесении Имени — основа возрождения, я молюсь, но в душе у меня при этом лишь мирское и только уста произносят [слова Молитвы], отчего так?” В ответ [Кёдзицу-бо] сказал: “Когда ты, выйдя в путь с намерением добраться ко мне, шел сюда, вряд ли ты с каждым шагом думал о цели пути. Несомненно, ты шел, думая о другом. Однако ты не прекращал идти и добрался сюда. Так же и решив возродиться в раю, если во время произнесения Имени Амида и отвлечешься мыслями на другое, но при этом не будешь прекращать Молитвы до конца жизни, несомненно, достигнешь возрождения”. Некто сказал: “Хижина Ку-Амида-буцу с горы Коя была очень бедной, и, когда он однажды сказал: „Хорошо бы, если бы здесь было то-то и то-то",—некто близкий пообещал: „Доставлю такое убранство". Но тот, говорят, ответил: „Нет-нет, не надо! Ведь [бедность] — опора в стремлении удаляться от мира. Если я удовлетворюсь чем-то и привыкну к нему, это не пойдет мне во благо". Дзэнсё-бо сказал: “Основная идея учения Чистой Земли в том, что возрождения в раю -легко достичь, трудна для постижения. Если понять, что это легко, это действительно становится легким. Однако современные ученые, запутавшись в разнообразных толкованиях, утверждают, что учение Будды глубоко и трудно для понимания, а посему сложно сказать, где истина, а где заблуждение. А вот в речах святого [Хонэна] не было ничего трудного”. Некто сказал: “Одна молодая женщина, нарядившись синтоистской жрицей, перед храмом Дзёдзэндзи святыни на горе Хиэй, поздней ночью, когда стихли людские голоса, била в барабан—тэйтотэйто—и чистым, ясным голосом пела: „Что бы ни было, все равно! Молю, молю!". Когда ее спросили о смысле этих слов, она ответила: „При мысли о бренности этого мира расхождений и смертей все в нем становится безразличным, а потому помоги мне в будущем возрождении",— просила я”. Синтё-бо сказал: “Даже когда в храме Дзякуриндзи читают славословия Шестого часа и созывают слушателей, это неизбежно наносит урон данному месту [из-за мирской славы]”. Говорят, святой из Харима, озабоченный нехваткой одежды, решил уйти с горы Коя. Но у ворот монастыря он увидел, что олень сменил шерсть на зимнюю и вернувшись, остался жить в монастыре. Говорят, некто, узнав, что кончились запасы продовольствия, пришел в прекрасное расположение духа. В пояснение oн сказал, что истинный образ жизни отшельника—это когда прерывается дым от очага и лишь едва заметен. Говорят, Кёдзицу-сёнин сказал: “Для покинувших мир есть три наставления. Первое — не жить в одном месте. Второе — не жить поблизости от хижин таких же отшельников. Третье — став отшельником, не менять нарочито свой прежний образ жизни”. Дзи-Амида-буцу из деревни Симоцу сказал: “Хороши заурядные монахи. Нехорошо бросаться в глаза людям, как осенняя алая листва на далекой горе или одинокое дерево в поле”. Хонэн-сёнин сказал: “Верующее сердце хорошо обрести украдкой”. Говорят, Гансё-бо сказал: “Когда я встретил Мёхэн-сёнина и получил от него 18 методов осуществления Дхармы, я просил объяснить мне метод созерцания знаков в круге, но святой сказал: „Не стремись стать ученым мудрецом. Ведь Шакьямуни в прежнем рождении, до того как стал Буддой, был не ученым или мудрецом, но верующим, который за полстрофы гатхи принес себя в жертву или отдал свое тело тигрице. Итак,секреты буддийского учения ни к чему не пригодны. Важна вера". После того как я услышал это, мне было разрешено заниматься созерцанием знаков в круге, но у меня уже родилась уверенность в том, что заниматься этим не стоит”. Кёбуцу-бо сказал: “Оставить мир — все равно, что тащить бамбук через частый лес,—ничто не цепляется”. Он же, отправляясь в столицу, говорят, сказал в беседе с Какумэй-бо и Сёрэн-бо: “Поведение отшельников прежних времен отличается от нравов нынешних отшельников. Прежние мудрецы обсуждали, есть ли у них в душе желание будущего рождения или нет. Теперь же о талантах к науке говорят как о самом важном в отшельнике”. Кёбуцу-бо сказал: “Поведение людей, служащих будущей жизни, очень изменилось”. Некто сказал: “В нищенском послушании следует удаляться от привязанности к вещам и славы, со спокойной душой служить будущему возрождению; заранее хорошо позаботиться о месте, подходящем для кончины, о его удобствах и неудобствах—все это обдумать и выбрать заранее. В том, кто не заботится о будущем возрождении, нет таких мыслей”. Кёбуцу-бо сказал: “Для обуздания похоти размышление о нечистоте плоти и бренности бытия имеет лишь второстепенное значение. Прежде всего — бедность”. Поэтому покойный святой [Хонэн] говорил: “Похоть—не такое уж препятствие. Главное — пребывать в бедности. Нынешние искатели будущего возрождения богаты, и потому их трудно предостеречь в этом”. Святой (Хонэн] никогда не говорил о связях мужчин и женщин. Одному собрату по вере он сказал, разъясняя суть жизни человека, ищущего будущего возрождения: “Тело хотел бы поставить низко, а душу—высоко”. Он же, говорят, сказал: “Ныне, увидев вас, Хоин-гобо, я изменил свои прежние представления. О будущем возрождении, которое так просто, я думал очень сложно. Поистине все дело лишьв том, чтобы самозабвенно повторять Молитву”. Некто рассказывал: “Ученые разных сект, прибывшие по высочайшему приглашению, до начала службы переговариваются о своих и чужих важных делах. До времени императора Интидзё говорили почти исключительно о будущем возрождении. Не оттого ли это, что сутры явного и тайного [буддизма] изучаются для ухода от мира? Со времени императора Сиракава обсуждали тексты сутр. А до времени императора Тоба — мирские дела. Как раз тогда я [и мои сверстники] начинали служение. И тем не менее до этого времени велись поденные записи бесед и споров. А теперь и этого, кажется, не делают?” Говорят, основатель храма Ходоин сказал: “В старину святые монахи всю жизнь вели спор о том, есть у них вера или нет. В следующие века говорили о сутрах. Нынешние же святые обсуждают лишь истории сражений”. Мёхэн сказал: “Суть монашеского ухода от мира в том, чтобы, утвердившись в мысли: ,,Давно уже жду смерти на обочине дороги или в поле",—сколь бы одиноким ни чувствовал себя, ни единой мыслью не досадовать на людей. И при этом надо уповать на могущество Будды”. Гэдацу-сёнин сказал: “Для ухода от мира есть три препятствия. Первое—это обладание любимыми вещами, в том числе даже изображением Будды, которому поклоняешься, и сутрой, которую чтишь. Второе—привязанность к плотской жизни. Третье — отступление от учения праведной мудрости”. В “Записях, передающих учение” (“Записках Дэнгё-дай-си”) сказано: “У ждущих будущего возрождения не должно быть более трех помещений. Одно — молельня с Буддой, другое — жилище, третье — [подсобное] помещение для мирских дел (или храмовая канцелярия)”. Кэнсё-бо, говорят, сказал: “Оставив мир, я с самого начала старался привыкать к мысли о том, как было бы хорошо поскорее умереть. Поскольку я учился этому более 30 лет, то ныне уже не забываю об этом даже на короткое время. Желая скорее умереть, я огорчаюсь и прихожу в уныние, когда похоже, что жизнь продляется. Поэтому я предостерегаю против побуждения иметь вещь получше, пусть даже простую бамбуковую корзину. Не следует ли более всего ценить уход от рождения и смерти?”Говорят, Кёсин из Кока, с западной стороны [жилища] не ставил даже ограды, постоянно обращаясь лицом к раю; вдобавок он не имел изображения Будды, священного писания; не монах и не мирянин обликом, он постоянно творил Молитву, обратившись лицом к западу и словно забыв обо всем на свете. Хонэн-сёнин сказал: “Глубокое истолкование учения Молитвы оборачивается, напротив, мелким делом. Но если глубока твоя чистосердечная Молитва, ты, несомненно, возродишься”. И еще сказал: “В Молитве с произнесением Имени отсутствие метода есть метод. Если не обсуждать телесные действия или мысленное добро и зло, а проникновенно молиться, достигнешь возрождения”. Сёко-сёнин, не принимая науку, говорил: “Последнее время даже те, кто занимается наукой, оставили ее и предались Молитве. Не молиться, а тратить столь драгоценное время на науки — бесполезное занятие. Это можно делать лишь во время, свободное от Молитвы”. Дзи-Амида-буцу из деревни Симоцу сказал: “Бодхисаттва Гёги говорил: „Будь всегда спутником другому. Не следует самому становиться господином. Быть при ком-то легко и приятно”. Один святой [монах], предостерегая собратьев по вере, сказал: “Не возжелайте вещей. Ведь их так легко приобрести и так трудно от них отказаться”. Нин-Амида-буцу забыл все, вплоть до последнего иероглифа и знака [азбуки] хирагана. Поэтому, говорят, пользовался [более простой азбукой] катакана. Кёрэндзя сказал: “Каким бы сильным ни было решение вступить на Путь, практическое служение следует поставить на второе или третье место. Душу надо ставить выше, а действия ниже”. Кёбуцу-бо сказал: “Укоряя собратьев по вере, я говорил им-„Вы словно носильщики с корзинами за плечами, пробующие силу ног, (подкладывая все более тяжелый груз]”. Он же, тяжело больной, за три дня до смерти, говорят, сказал: “Я всегда размышлял, верно ли то, о чем говорил Содзу-гобо: „Ничего не нужно, кроме мысли: „Спаси меня, Будда!" — а теперь понял смысл этих слов. И созерцание нечистоты плоти (годится] только в обыденной жизни. Теперь я постиг и слова монаха Аноку-бо из храма Тодзёдзи, сказавшего: „Заучивать слова проповеди—все равно, что скоморошничать на площадях и улицах”. Синкэй-сёнин во время духовного подвижничества на (острове] Сикоку, говорят, написал на стене одного крестьянского дома: “Нужно не слыть приверженцем Молитвы, но молиться и достигать возрождения”. Гёсэн:бо сказал: “Некто спросил: „Что лучше—осознавать недостаток веры в себе и сомневаться в своем возрождении или не понимать своего положения и твердо верить в возрождение?" На это я ответил: ,,В прошлом, когда я посетил Огура-нюдо, тот сказал, что возрождение предопределено уже первой Молитвой, но, поскольку срок жизни еще не истек, не исчезло и тело — только и всего. [Впоследствии он] достиг благодатного возрождения. Я слышал, что и Кумагаи-нюдо говорил подобное”. Дзэнсё-бо сказал: “Живущие обязательно умрут, и точно так же возрождение предопределено” — и сам он достиг совершенного возрождения. Нас несколько человек слышали наставления из уст этого святого и следуют этим наставлениям. Итак, надо верить, что возрождение последует непременно. Об этом спросил Дзисин-сёнин, а ответил Гёсэн-сёнин. Хонгаку-бо из Тиндзэй спросил у Мёхэна: “Ведь если душа неспокойна, тогда и Молитва нехороша. Говорят, нужно сначала успокоить душу, а потом приступать к произнесению Имени. Как это следует понимать?” Тот ответил: “Наверное, это о людях выдающихся способностей. Для такого никчемного человека, как я, Ку-Амида-буцу, успокоить душу никак невозможно и остается лишь, укрепив шнуры четок, перебирать и перебирать их, не раздумывая о том, покойна душа или нет. Думать, что [Молитва возможна] лишь со спокойной душой, означало бы для меня совсем не молиться”. Когда Хонэн-сёнин по обыкновению сказал: “Ах, если бы теперь же уйти в мир иной!", Дзёган-бо заметил: “Если, даже будучи святым, вы столь не уверены [в возрождении], то что же делать прочим недостойным?” На это святой с улыбкой ответил: “Как же я могу оставить эти мысли, пока не воссяду на лотосовом троне?” И еще [он] сказал: “И Молитва неофита Аваносукэ, и моя Молитва — совершенно одно и то же. „Спаси меня, Будда Амида",— нет ничего, кроме этой мысли”. И еще сказал: “Толкования относительно „десяти Молитв", „одной Молитвы" и т. д. необходимы для веры в Молитву, а учение о постоянной Молитве—для духовной практики произнесения Имени”. Некто спросил у Мёхэна: “Нельзя ли немного времени посвятить науке и сократить количество Молитв?” Тот ответил: “Наука служит для совершения Молитвы. Если сократить количество Молитв, я ничего не смогу вам объяснить”. Сёко-сёнин сказал: “Я, Бэнна, думаю и говорю об одном: „Спаси меня, Будда Амида!" И еще сказал: “Покойный святой сказал: „Когда совершаешь Молитву для возрождения, она ощущается во всем своем величии, чувствуешь подъем в душе и хочется молиться вечно— вот тогда-то можно считать, что обрел Три Качества Души". Некто спросил у Синку-сёнина: “Если знания — необходимое условие возрождения, я хотел бы немедленно получить ваши наставления и учиться. Если же достаточно одной Молитвы, я хотел бы узнать, отчего это?” В ответ [Синку-сёнин] сказал: “То, что единственным действием для возрождения служит Молитва, видно из комментариев Дзэндо [Шаньдао]. Там ясно сказано и о независимости [возрождения] от ума или глупости. Поэтому для возрождения достаточно произносить Молитву. Чем увлекаться наукой, лучше всецело предаться Молитве. Когда вас встретят Будда Амида, бодхисаттвы Каннон и Сэйси, какую сутру ни возьми —итог один. Пока не понимаешь той истины, что Молитва приводит к возрождению, можешь заниматься [сутрами]. Но когда постиг это, нельзя в поисках ничего не значащих знаний отнимать время у Молитвы”. Нэнна-сёнин сказал: “Даже человек, не обладающий Тремя Качествами Души, если будет упорно думать, что возрождение его предопределено, только благодаря этому и обретет Три Качества”. И еще сказал: “В общем суть Чистой Земли — не в чем ином, как в мысли: ,,Спаси меня, Будда Амида!” Сёко-сёнин сказал: “Обыкновенный человек может непреднамеренно, случайно обрести мирскую выгоду, но его мысли и дела, касающиеся возрождения, должны быть совершенно истинными”. Преставившись, Хонэн-сёнин явился во сне монаху Дзюсин-бо из храма Миидэра и так ответил на его вопрос: “Хоть ты и спрашиваешь об этом, но Будду Амида невозможно описать, можно лишь произносить [его имя]”. Говорят, Нэнна-сёнин сказал: “Пусть это даже и не праздничная служба, но и в обыденных молитвах суточного круга, в минуты, когда на душе ясность, нужно быть особенно внимательным, словно находишься пред ликом Будды”. Этот же святой, говорят, сказал: “Сёко-сёнин и во время проповеди, как только приходило определенное время дня, не закончив даже фразы или слова, совершал благодарственные молитвы, начиная с Сутры Амида. Все слушатели при этом также невольно присоединялись к Молитве”. Дзёгэн-сёнин сказал: “Некто спросил: ,,Метод созерцания Будды [во плоти] трактуется в„Сутре бесконечной жизни". Должен ли и приверженец произнесения Имени заниматься созерцанием? Как быть?" Хонэн-сёнин ответил: “Я раньше тоже занимался этим вздором. Теперь ничего не знаю об этом. Верую лишь в произнесение Имени”. Хонэн-сёнин сказал: “Человек, прыгающий через канаву шириной в один дзё, должен стараться прыгнуть на один дзе и пять сяку. Человек, мечтающий о возрождении, должен иметь твердую веру и прилагать усилия”. И еще сказал: “Если проникся в душе идеей о ,,своей силе", то и единая Молитва — от „своей силы". Если же уповаешь на Иную Силу, то все множество молитв будет от Иной Силы”. И еще сказал: “Если думаешь, что возрождение предопределено, то непременно возродишься. Если же сомневаешься в этом, твое возрождение сомнительно”. Нэнна-сёнин сказал: “Как это печально! Верующие в карму слабы в вере в Иную Силу. Те же, кто верит в Основной Обет, не сильны в законе кармы. Ах, если бы веря всей душой в Обет Будды, притом верили в карму, то и разум Будды постигли бы, и возрождения смогли бы достигнуть”. И еще сказал: “Иметь неложное сердце, верить в Обет Будды и думать, что непременно возродишься,—это и называют Тремя Качествами Души”. Гёсэн-бо, говорят, сказал: “Нужно постоянно стремиться к идеалу мудреца хидзири. Среди препятствий возрождению нет большего, чем алчность. Из всех преград зла главная — сладострастие”. Некто сказал: “Если воистину желаешь возрождения, не оглядывайся на людей и не касайся вещей, лишь твори Молитву. А добро, которое хочешь приносить людям, подождет до твоего. возвращения из страны Будды”. Кёдзицу-бо сказал: “Постарайся проникнуться молитвенным настроением”. Кэнсин-дзасу сказал: “[Будда] ставит лебедку [спасения] для поднятия [тяжелых грехов]”. Дзёган-сёнин сказал: “Те, кто чтит Дзэндо (Шаньдао), не должны делать ничего, кроме произнесения Имени. Но то, что хорошо по самой своей природе и не препятствует Молитве, следует принимать как кармически данное. Не следует считать плохим все то, что не годится приверженцу Молитвы. Но, поскольку оно негодно [для него], не нужно тратить на это время Молитвы”. И еще сказал: “Хотя в Учении считается хорошим скрывать добродетели, если нарочно представляться невеждой, это может привести к оплошности. Например, если для служения не ходить в молельню, а молиться в опочивальне, то вначале все будет хорошо, но потом станет клонить в сон и в конце концов заснешь. Поэтому для обыкновенного человека важна помощь в том, в чем он хочет продвинуться и не может”. Некто сказал: “Желающий будущего возрождения старается не делать того, что ему хочется, ибо все, чего хочется в мыслях,— дурно”. Во время духовного подвижничества Кёбуцу-бо в Осю, в доме крестьянина, у которого он остановился, все четыре стены и ограда были поломаны и все выглядело запустелым. Когда же он спросил, в чем причина, хозяин ответил: “Собираюсь переезжать в уезд Натори”. Кёбуцу-бо, услышав это, пролил слезы и пояснил сопровождающим его монахам: “Если в душе есть. жажда Чистой Земли, естественно, не обращаешь внимания на здешнюю землю праха. Вот слова, свидетельствующие о глубоком знании”.В доме этого святого люди, беседуя об учении Чистой Земли, делились своими чаяниями, и некто ''[Сиио Сиротаро] сказал: “Неученая беседа о будущей жизни”. Святой произнес в восхищении: “Прекрасно сказано! Невозможно лучше постичь суть [беседы]”. Некто сказал: “Ушедший от мира вовсе не должен глубоко тяготиться людьми. Беспричинный страх перед людьми также становится причиною зла. Отшельничество означает глубокое неприятие славы и выгоды. Обычно послушнику трудно действовать в одиночку, поэтому не следует ли ему сблизиться с несколькими единомышленниками, не очень привязанными к славе и богатству? Однако, если их станет много, это может вызвать некоторые осложнения”.

[Предисловие] Дерзнув потаенно окинуть взором времена минувшие и нынешние, я испытываю скорбь от искажения Истинной Веры, которую передавал изустно покойный Учитель и опасения, что ищущие Пути в грядущем могут впасть в сомнения [относительно сути Учения]. К счастью, постичь [Путь] Легкого Служения можно не иначе, чем с помощью истинного наставника, которого посылает нам карма. Да не затемните учения об Иной Силе упованием на собственный умысел. Посему я записал тут малую часть речей покойного ныне святого Синрана, что доселе хранятся в душе моей, единственно с целью рассеять сомнение единоверных. [Раздел 1] 5“Спасенный непостижимым действием Обета Амида, я достигну рождения [в Чистой Земле]”—с того момента, как вы уверовали в это, и в вашей душе родилось желание Молитвы, вы приняты в благодатное лоно Амида и никогда уже не будете отвергнуты. Знайте, что в Изначальном Обете Амида нет различий для молодых и старых, добрых и злых; надо лишь довериться ему целиком. Ибо цель его — спасти того, в ком глубоко укоренилась карма зла и кто исполнен слепых страстей. Вручение себя во власть Изначального Обета не требует добрых дел, ибо нет большей добродетели, чем произнесение Имени. Равно нет нужды и сокрушаться по поводу совершенного зла, ибо не существует злого деяния, способного воспрепятствовать действию Изначального Обета Амида.Так говорил [Учитель]. [Раздел 2] Чтобы увидеть меня, каждый из вас пересек границы более чем 10 провинций, не смущаясь соображениями телесной безопасности,— и все только затем, чтобы узнать способ рождения в краю благодати. Но если вы искали во мне особых знаний о пути рождения помимо Молитвы и знакомства с писаниями, учащими ей, то вы совершили большую ошибку. В таком случае вам было бы лучше посетить знаменитых ученых Южной столицы и Северной горы и подробно узнать от них об основных принципах возрождения. Я же в учении Синрана доверяюсь всецело тому, что говорил праведный муж : “Произноси Имя [Амида] и будешь спасен”, — и более ничего. Я не знаю, станет ли Молитва причиной моего рождения в Чистой Земле или это акт кармы, за который мне суждено спуститься в ад. Даже если бы я был обманут святым Хонэном и произнося Молитву, был бы ввергнут в ад, я не сожалел бы об этом. Человек, способный достичь единства с Буддой другими способами служения, возможно, и пожалел бы, что был обманут, если бы попал в ад за Молитву. Но для таких, как я, любой путь сложен, поэтому, что бы я ни делал, мое жилище — ад. Если Изначальный Обет Амида правдив и истинен, проповеди Шакьямуни не могут быть лживыми. Если учение Будды правдиво и истинно, комментарии Шань Дао не могут быть лживыми. Если комментарии Шань Дао правдивы и истинны, может ли сказанное Хонэном быть ложью? Если сказанное Хонэном правдиво и истинно, тогда и мои слова наверняка не могут быть пустыми.Такова в основе Истинная Вера, которой придерживаюсь я, ничтожный. И затем вверите ли вы себя Молитве, или откажетесь от нее—зависит от вашего собственного решения.Так говорил [Учитель]. [Раздел 3] Даже добродетельный человек может достичь рождения в Чистой Земле и уж само собою —порочный. Хотя такова истина, люди обыкновенно говорят: “Даже порочный человек обретет рождение и, уж конечно, праведный” На первый взгляд это утверждение кажется разумным, но оно противоречит значению Иной Силы, объявленному в Изначальном Обете. Ибо человек, уповающий на добро, достигнутое своими силами, не может довериться всем сердцем Иной Силе и, значит, не соответствует Изначальному Обету Амида. Когда же он откажется от приверженности собственным силам и всецело доверит себя Иной Силе, то обретет рождение в Истинной Земле Воздаяния. Для нас, исполненных слепых страстей, невозможно избавиться от рождения-смерти с помощью какого-либо служения. Скорбя об этом, Амида произнес Обет, основной целью которого является достижение разума Будды дурным человеком. Поэтому дурной человек, вверивший себя Иной Силе, как раз и обладает истинным залогом возрождения. Оттого [Учитель] и говорил: “Даже добродетельный человек возрождается в Чистой Земле и уж само собою — порочный”. [Раздел 4] В [своем] сострадании Путь Мудрых и Путь Чистой Земли различны. В Пути Мудрых сострадание есть жалость, сочувствие и забота о живущих. Однако желание избавить других от страданий крайне сложно осуществить. Сострадание в Пути Чистой Земли означает произнесение Имени, скорое слияние с Буддой и свободную, естественную помощь живым существам от сердца, исполненного Великой Любовью и Состраданием. В нынешней нашей жизни трудно осуществить желание помочь другим, какую бы любовь и нежность мы к ним ни испытывали, и следовательно, такое сострадание всегда будет неосуществимым. Только произнесение Имени свидетельствует о душе, исполненной сострадания полного и безусловного. Так говорил (Учитель]. [Раздел 5] Никогда, даже единожды, я не произносил Имени за моих почивших родителей. Ибо все живые существа были моими родителями, братьями и сестрами в процессе неисчислимых жизней в разных мирах. Став Буддой в следующей жизни, я должен спасти каждого из них. Если бы произнесение Имени было актом благодеяния, достигнутым напряжением собственных сил, можно было бы направить обретенные заслуги на спасение отца и матери. Но ведь это не так. Если же просто отбросить эти собственные силы и обрести скорое озарение в Чистой Земле, то можно спасти все существа с помощью всемогущих сил и сострадания, прежде всего те, с которыми глубоко связана ваша собственная жизнь, в какие бы глубины кармического страдания Шести путей и Четырех родов [живых существ] они ни были ввергнуты. Так говорил [Учитель]. [Раздел 6] Среди приверженцев Единой Молитвы возникли споры по поводу причисления верующего к своим или чужим ученикам. Споры эти совершенно бессмысленны. У меня нет ни одного ученика. Когда бы я сам, по собственному замыслу и собственным силам проводил кого-либо к Молитве, он был бы моим учеником; однако называть своим учеником человека, произносящего Имя исключительно по воле Амида, нелепо. Человек следует за [Учителем], когда его влечет к нему карма, и покидает {Учителя], когда этого требует карма. Вопреки этому полагать, что, даже произнося Имя, человек не достигнет возрождения, если перешел от одного учителя к другому, неуместно. Не угрожают ли те, кто говорит так, забрать назад дарованную Амида Истинную Веру, словно это их собственность? Это поистине недопустимо. Если [ученик] пребывает в согласии с реальностью истины (дзинэн), то, несомненно, [когда-нибудь] откроет для себя благость Будды и Учителя. Так говорил [Учитель]. [Раздел 7] Верующий в Молитву следует великим путем, на котором нет никаких препятствий. Ибо боги небес и духи земли склоняются в почтении перед последователем Истинной Веры, а обитатели мира демонов и заблудшие не в силах помешать ему: даже совершенное им зло не приносит кармических результатов и ни одно благодеяние не может превзойти произнесение им Имени. Так говорил [Учитель]. [Раздел 8] Для верующего Молитва не есть служение или благое дело. Она не служение, ибо не совершается чьими-то собственными замыслами и усилиями. Не благое дело, ибо не достигается собственными замыслами и усилиями. Будучи всецело Иной Силой, свободной от собственных сил, Молитва для произносящего ее есть “не-служение” и “не-благодеяние”. Так говорил [Учитель]. [Раздел 9] Я спросил учителя: “Хотя произнесение Имени идет от меня, я почти не испытываю радости, которая заставила бы меня „плясать и прыгать" и желания немедленно попасть в Чистую Землю. Отчего это?” Он ответил: “Этот вопрос тревожил меня в прошлом, а теперь он возник и у тебя, Юйэн-бо!” Когда я глубоко размышляю о своей неспособности радоваться тому, что вопрос о моем возрождении в Чистой Земле решен,— а это должно заставить человека плясать в небе и на земле—я из-за этого отсутствия радости еще яснее понимаю, что вопрос действительно решен. От радости мою душу удерживает действие моих слепых страстей. Но Будда, зная об этом заранее, сказал, что спасет ,,глупые создания, полные слепых страстей", таков сострадательный Обет Иной Силы. Понимая, что он касается именно таких людей, как я, я еще более доверяю ему. Нежелание немедленно отправиться в Чистую Землю, тягостные мысли о смерти даже при легкой болезни также объясняются действием наших слепых страстей. Для нас тяжело покинуть эту привычную юдоль скорби, в которой мы блуждали с отдаленных кальп прошлого до настоящего, и мы не жаждем Чистой Земли Покоя , где мы еще никогда не рождались. Это оттого, что наши слепые страсти столь сильны. Но даже если мы и сожалеем о расставании с этим миром, когда кончаются кармические связи и несмотряна все наши усилия, жизнь иссякает, мы отправимся в эту Землю. Амида особенно жалеет тех, кому не хватает решимости немедленно вступить в Чистую Землю. Поэтому я чувствую еще яснее, что Обет великого сострадания правдив и мое возрождение предрешено”.“Если бы тебе хотелось плясать от радости и немедленно отправиться в Чистую Землю, ты мог бы усомниться в наличии у тебя слепых страстей”. Так говорил [Учитель]. [Раздел 10] Отсутствие значения есть значение Молитвы. Ибо она неизмерима, неизъяснима, непостижима, говорил [Синран]. В прошедшем, при жизни [Учителя], единоверцы, пришедшие в далекую столицу с общей целью и с одинаковой верой в будущую Землю Воздаяния в сердцах, вместе внимали думам [Учителя]. Однако есть известия о том, что среди бесчисленных их последователей в Молитве, молодых и старых, широко распространились взгляды, противоречащие словам святого. Теперь расскажу обо всех этих беспочвенных и ошибочных воззрениях. [Раздел 11] Неграмотных верующих во время Молитвы смущают вопросом: “Молишься ли ты, уверовав в непостижимое действие Обета или в Имя?”,— не разъясняя им сути непостижимого действия этих двух таинств. Необходимо, сосредоточившись всей душой на этом вопросе, уяснить его для себя. Амида через непостижимое действие Обета задумал Имя легким для запоминания и произнесения и обещал принять всякого, кто произносит его. Поэтому и к произнесению Имени, веруя, что непостижимое действие великого Обета сострадания избавит нас от круговорота рождения-смерти, мы приходим прежде всего вследствие замысла и действий Амида. Когда мы осознаем все это как действия Амида, наши собственные усилия и замыслы отпадают прочь и мы приходим в согласие с Изначальным Обетом и достигаем рождения в Истинной Земле Обета. Другими словами, когда мы вверяем себя до конца непостижимому действию Обета, в этом присутствует непостижимое действие Имени, они составляют одно целое и неразделимы. И далее, считать, наши добрые или злые дела поддержкой или препятствием в достижении возрождения — значит пытаться совершать поступки, ведущие к возрождению по нашему собственному замыслу, и превращать произносимую Молитву в наше собственное служение, не доверяясь непостижимому действию Обета. Подобный человек не доверяется по-настоящему и непостижимому действию Имени. Но, даже не веря, он возродится в Пограничной Земле, в Крае Лени, в Чертогах Сомнения, во Дворце Чрева и действием Обета о конечном достижении в конце концов возродится в Земле Воздаяния. Такова непостижимая сила Имени. Поскольку она есть не что иное, как непостижимое действие Обета, они есть одно. [Раздел 12] Об утверждении, что достижение возрождения не суждено тем верующим, которые не читают сутр, комментариев и не занимаются их изучением. Это утверждение столь необоснованно, что почти не заслуживает обсуждения. Все священные писания, разъясняющие значение правдивости и реальности Иной Силы, учат тому, что тот, кто произносит Имя, веруя в Изначальный Обет, достигает единства с Буддой. Какое знание кроме этого важно для возрождения? Конечно, тот кто сомневается в этой истине, должен обязательно учиться, стремясь постигнуть значение Изначального Обета. И все же нет ничего более достойного сожаления, чем неспособность понять основной замысел священных учений, несмотря на чтение книг и занятия науками.Имя легко произносить даже тем, кто не знает ни одной буквы и не знаком с учеными рассуждениями в сутрах и комментариях, потому и говорится “легкое служение”. Ученость есть фундамент Пути Мудрых, его называют “трудным служением”. Что же касается тех, кто занимается наукой с ошибочными целями, прельстившись славой и выгодой, то “я не представляю себе, как они возродятся в будущей жизни”— записано [Синраном]. Ныне верующие, преданные единой Молитве, и сторонники Пути Мудрых затевают споры о Дхарме, отстаивая превосходство собственного пути и недостаточность другого; при этом являются враги Дхармы, и она подвергается хуле. Не ведут ли подобные споры к поношению и хуле собственной Дхармы? Представьте себе, что все другие учения, объединившись, провозгласили: “Учение о Молитве служит никчемным людям, это неглубокое, сомнительное учение”. Даже и тогда, не вступая в малейший спор, следовало бы ответить: “Когда глупец, подобный мне, незнакомый даже с одной буквой, обрел веру, он спасен. Поскольку я принимаю это Учение и всецело доверяюсь ему, для меня это высшая Дхарма, хотя для человека выдающихся способностей оно может показаться презренным. Другие учения о Дхарме, возможно и лучше, но, поскольку у меня нет способностей, я не могу осуществить их на практике. Основная цель всех будд — не что иное, как освобождение от рождения-смерти для себя и других, поэтому не следует мешать мне в моей практике Молитвы”. Если ответить так без гнева, кто же встретит вас враждой? И к тому же сказано: “Там, где спорят, рождаются слепые страсти. Мудрый не приближается туда”. И далее покойный Учитель сказал: “Поскольку Шакьямуни учил, что будут люди, верующие в Молитву, и противники Молитвы, то, веруя сам и встречая противников веры, я убеждаюсь в правдивости слов Будды, Поэтому я еще яснее осознаю, что мое возрождение твердо предрешено. Если бы все было иначе и никто не отвергал бы Молитву, мы удивились бы этому, ибо верующие в соответствии со словами Будды есть. Я не говорю, что Молитва обязательно должна подвергаться поношению, я говорю лишь о том, что Будда, заранее зная, что будут и верующие и хулители, разъяснил это, чтобы люди не испытывали сомнений. Однако нужно ли и заниматься науками, только чтобы воспрепятствовать нападкам противников, и [ради этого] посвящать себя всецело обсуждениям и спорам? Если, занимаясь изучением, все глубже постигаешь основное намерение Амида и осознаешь безграничность Сострадательного Обета; если разъясняешь его значение тем, кто сомневается в возрождении из-за собственного ничтожества, что в Изначальном Обете нет различий между добром и злом, чистым и нечистым, тогда есть смысл быть ученым. Но смущать человека, без особых размышлений пришедшего к согласию с Изначальным Обетом и произносящего Молитву, утверждением, что возрождения достигают с помощью учености, значит действовать как демон, противящийся Дхарме, как враг Будды. Он не только сам лишен веры, которая есть Иная Сила, но тщится совратить других своим блудом. Такому человеку следует страшиться отступления от наставлений покойного Учителя. И вместе с тем он должен скорбеть по поводу своего расхождения с Изначальным Обетом Амида. [Раздел 13] Относительно утверждения о том, что человек, не боящийся злых поступков, говоря, что Изначальный Обет непостижимо спасает злых, тем самым посягает на Обет и не достигнет возрождения. Это рассуждение тех, кто сомневается в Изначальном Обете и не понимает действия прошлой доброй и злой кармы. Добрые мысли вызываются в нас прошлым добром, а к злым мыслям и делам мы приходим через действие кармического зла. Покойный Учитель говорил: “Знайте, что каждый совершенный вами злой поступок, даже малый, как пылинка на кончике волоска кроличьей или овечьей шерсти, имеет причину в прошлой карме”. Учитель однажды спросил: “Юйэн-бо, веришь ли ты твердо во все, что я говорю?” “Да, верю”. “Тогда станешь ли ты соблюдать все, что я скажу?” Я смиренно подтвердил и это, после чего он сказал: “Тогда я хочу, чтобы ты убил тысячу человек. Если сделаешь это, то, несомненно, обретешь возрождение”. Я ответил: “Хотя вы и приказываете мне сделать это, боюсь, что мне не дано убить даже одного человека”. "Тогда как же ты можешь утверждать, что не отступишь от того, что я говорю тебе?” Он продолжал: “Это важный урок для тебя. Если бы мы могли действовать в соответствии со своими желаниями, тогда на мой приказ убить тысячу человек, чтобы обрести возрождение, ты должен был бы немедленно пойти и сделать это. Но, не имея кармической причины на совершение такого поступка, ты не убьешь и одного человека. Дело не в том, что ты воздерживаешься от убийства по доброте своего сердца. Точно так же человек, не желая причинять никому вреда, может кончить убийством и сотни, и тысячи человек”. Так говорил он, разумея нашу уверенность, что доброта души есть действительное добро, а зло—действительное зло, и наше непонимание, что [Амида] спасает нас через непостижимое действие Обета. В те времена был один человек, заблуждавшийся о вере. Он заключил, что поскольку Обет был принят для спасения дурных людей, то следует сознательно делать зло, чтобы благодаря ему достичь возрождения. Когда слухи о его беспутстве достигли [Синрана], он, дабы спасти [несчастного] от блуда, написал в письме: “Не следует увлекаться ядом только оттого. что есть противоядие”. Это ни в малой мере не означает, что зло может помешать в достижении возрождения. В другом случае он сказал: “Если бы только соблюдением правил и заповедей могли мы вверять себя Изначальному Обету, как смогли бы мы вообще когда-нибудь избавиться от рождения-смерти?” Даже такие ничтожные существа, как мы, встретившись с Изначальным Обетом, начинают гордиться этим. Но даже и тогда мы не можем совершить зло, которое не содержалось бы кармически в нашей жизни. Учитель говорил еще: “Между теми, кто живет, погружая сети в моря и реки и рыбача, охотясь на зверя в болотах и горах, добывая дикую птицу, и теми, кто живет за счет торговли или возделывания рисовых и суходольных полей, нет различия. Когда к этому призывает внутренняя кармическая причина, мы становимся кем угодно. Нынче, однако, можно встретить людей, притворяющихся искателями Будущей Жизни, словно только добродетельный человек должен произносить Имя, или же вывешивающих в местах общих молений объявления о том, что свершившие то-то и то-то не могут войти сюда. [Не о таких ли сказано], что они сохраняют лишь внешнюю видимость мудрости, добродетели, воздержания, внутри будучи лживыми”? Даже зло, которое мы совершаем, кичась Обетом Амида, обусловлено прошлой кармой. Поэтому только тогда, когда человек оставляет и добро и зло воздаянию кармы и всецело вверяется Изначальному Обету, он становится единым с Иной Силой. В “Выписках о вере (как] единственной [опоре]” Сэйкаку сказано: “Знаешь ли ты пределы власти Амида, что полагаешь, будто тебя трудно спасти, ибо жизнь твоя обусловлена кармическим злом?” Именно гордясь в душе Изначальным Обетом, ты обретешь твердую веру, позволяющую отдаться Иной Силе. Если бы ты уверовал в Изначальный Обет, совершенно избавившись вначале от кармического зла и слепых страстей, это было бы превосходно, ибо ты был бы лишен самонадеянности в отношении Обета. Но избавиться от слепых страстей — значит стать Буддой, а для того, кто уже Будда, Обет, рожденный пятью кальпами глубокого размышления, не нужен. Люди, предостерегающие других против излишнего чванства благодатью Изначального Обета, сами, похоже, находятся во власти слепых страстей и скверны. Разве подобное состояние не есть само по себе посягательство на Обет? Какое зло следует считать посягающим [на Обет], а какое —нет? Не являются ли вообще подобные рассуждения результатом незрелости мышления? [Раздел 14] Относительно утверждения: “Следует верить, что тяжелое кармическое зло, привязывающее вас к восьми миллиардам кальп рождения-смерти, уничтожено единственным упоминанием Имени”. Это утверждение основано на [отрывке из сутры, описывающем] человека десяти грехов и пяти святотатств, который ни разу в жизни не произносил Имени. На пороге смерти, следуя наставлениям истинного Учителя, он впервые произносит его. Произнеся его однажды, он уничтожает восемь миллиардов кальп кармического зла, а произнеся его десять раз, он устраняет десять раз по восемь миллиардов кальп тяжелого кармического зла и достигает возрождения. Для различения степени тяжести десяти грехов и пяти святотатств употребляются названия Однократной и Десятикратной Молитвы, показывающих [ее способность] уничтожать кармическое зло.

Однако подобной [практике Молитвы] весьма далеко до той, в которую верим мы. Мы верим, что благодаря сиянию Амида, озаряющему нас в момент первого пробуждения веры в нашем сердце, мы обретаем Истинную Веру Алмазной Прочности, так что уже в этот момент Амида включает нас в число тех, чье[спасение] предрешено, и когда наша жизнь кончается, все наши слепые страсти и препятствия зла перерождаются и мы обретаем понимание не-рожденности [всего сущего]. Посему пожизненное произнесение Молитвы с мыслью: “Если бы не этот сострадательный Обет, как бы такие грешники, как мы, обрели освобождение от рождения-смерти?”,— следует рассматривать исключительно как выражение признательности за благодать великого сострадания Амида. Верить, что всякий раз, когда вы произносите Имя, кармическое зло уничтожается,— это не что иное, как попытка достичь возрождения путем самостоятельного уничтожения зла. В этом случае вы можете достичь возрождения только молясь до самой смерти, ибо каждая мысль, возникшая у нас в жизни, непременно образует новые пути, привязывающие нас к рождению-смерти. Но поскольку у нашей жизни есть предел, установленный кармическим воздаянием, мы можем встретиться со множеством непредвиденных обстоятельств или, мучимые болезнью, подойти к концу жизни не в здравом рассудке, когда произнесение Имени затруднено. Как в таком случае удалить кармическое зло, совершенное в этот последний период жизни? Если мы вверили себя Обету Амида, приемлющему и никогда не отвергающему нас, тогда, даже совершив в силу непредвиденных обстоятельств злодеяние в самом конце жизни или умерев без молитвы на устах, мы немедленно возродимся в Чистой Земле. Более того, даже если мы непреднамеренно и произнесем Имя в момент смерти, это будет не чем иным, как выражением нашей благодарности за благодеяния Амида и все более глубокой веры по мере приближения к озарению. Желание уничтожить кармическое зло произнесением Имени родится из сердца, уповающего на собственные силы, это главная цель тех, кто молится, дабы быть в твердом рассудке при кончине. [Раздел 15] Относительно утверждения, что озарение достигается при сохранении телесного существования, полного слепых страстей. Это утверждение совершенно бессмысленно. Достижение Бодхи в нынешнем теле — основная цель учения Сингон; это самореализация, полученная путем трех таинств. Озарение, понимаемое как очищение шести органов чувств, соответствует Учению Единой Колесницы Сутры Лотоса; эта благодать достигается четырьмя методами успокоения. Это пути Трудного Служения, предназначаемые для людей выдающихся способностей, стремящихся к озарению через практику созерцания. Достижение же озарения в будущей жизни—суть учения Чистой Земли; это реальный путь утверждения Истинной Веры. Это путь Легкого Служения, по которому должны следовать люди меньших способностей, путь Дхармы, не избирающей добра и зла. Поскольку в этом рождении освободиться от слепых страстей и преград зла крайне трудно, даже добродетельные монахи, практикующие учения Сингон и Тэндай, молятся об озарении в будущей жизни. Что же говорить о нас? Мы, те, кто не соблюдает обетов и лишен мудрости, вверив себя кораблю Обета Амида, пересечем этот океан рождения-смерти, полный страданий и достигнем берега Земли Воздаяния, и тогда немедленно рассеются черные тучи слепых страстей и покажется луна постижения Реальности, и слившись с безграничным сиянием, наполняющим десять частей света, мы облагодетельствуем все живые существа. В этот момент мы достигнем озарения. Обладают ли те, кто говорит о достижении озарения в нынешнем теле, различными воплощениями, как у святого Шакьямуни, приспособленными для препровождения живых существ к озарению в соответствии с их способностями; есть ли у них тридцать два признака и восемьдесят сопутствующих добродетелей Будды, учат ли они Дхарме и приносят ли пользу живым существам? Все это—источник достижения озарения в нынешней жизни. В гимне васан [Синрана] сказано: Крепкая, [как] алмазы, вера [святая] [Чтоб в душе] утвердилась, дождавшись [мига], Свет Любви Амитабхи спасает [живых]. Навсегда от сансары [он] удаляет. В момент, когда вера обрела прочность, мы приняты с тем, чтобы никогда уже не быть отвергнутыми, и никогда уже не будем скитаться на Шести Путях; поэтому и сказано: “Мы навеки простимся с рождением-смертью”. Следует ли понимание этого ошибочно называть “озарением”? Подобное заблуждение достойно сожаления. Покойный Учитель говорил: “В соответствии с сутью Истинного Учения Чистой Земли, человек вручает себя Изначальному Обету в этой жизни и достигает озарения в Чистой Земле; такое Учение я получил от других”. [Раздел 16] Относительно утверждения, что всякий раз, когда верующий. случайно поддастся гневу или совершит дурное дело или поспорит с товарищем, он должен пройти через очищение души и покаяние. Видимо, так думают те, кто стремится достичь возрождения [путем] воздержания от зла и совершения добра. Для человека, всей душой преданного единой Молитве, преображение души и разума происходит лишь однажды. Не знавший Истинного Учения Иной Силы Изначального Обета начинает понимать через мудрость Амида, что он не может достичь возрождения с помощью мыслей и чувств, которые он питал дотоле, поэтому он отбрасывает прежнее состояние души и разума и вверяет себя Изначальному Обету. Это и есть “обращение души [к истине]”. Представьте, что достижение возрождения возможно только через изменение сердца и денное и нощное покаяние в каждом совершенном проступке. В этом случае, если бы жизнь, кончающаяся без предупреждения в краткий миг, за который не успеешь сделать один вдох, прервалась бы до конечного акта раскаяния или при утрате нами мягкости и терпения, не потерял ли бы своего значения Обет Амида принять нас к себе и никогда не отвергать? Иные на словах утверждают, что верят в силу Обета, а сами лелеют в душе мысль, что, хотя Обет спасения дурных людей и считается непостижимым, в конце концов он прежде всего спасает добродетельных; думать так —значит не верить в Иную Силу и обречь себя на рождение в Пограничной Земле. Как прискорбно это! Если вера обрела прочность, возрождение будет обеспечено властью Амида и мы не должны ничего рассчитывать сами. Даже когда наши мысли и поступки дурны, но мы еще усерднее обращаемся к силе Обета, мягкость и терпение, несомненно, появятся в нас сами собой (дзинэн). Что бы ни случилось, для возрождения важно лишь, чтобы человек постоянно и бескорыстно вспоминал глубину благодеяния Амида и свою благодарность за это, не мудрствуя лукаво. Тогда родится Молитва. В этом и состоит принцип естественности (дзинэн). Дзинэн — это свобода от расчетов. Это сама Иная Сила. Однако, похоже, есть люди, претендующие на особое знание и заявляющие, что дзинэн имеет иное значение. Это прискорбно. [Раздел 17] Относительно утверждения, что человек, возродившийся в Пограничной Земле, в конце концов попадет в ад. В какой части писания есть такое утверждение? Прискорбно, что эта мысль распространена среди людей, гордящихся званием ученых. Как они вычитали такое в сутрах [Трипитаки] и трактатах Истинного Учения? Меня учили, что верующий, не обретший Истинной Веры, родится в Пограничной Земле из-за своих сомнений в Изначальном Обете и после искупления кармического зла, вызванного этими сомнениями, он достигает возрождения в Истинной Земле Обета. Поскольку верующих, обретших Истинную Веру, мало, многие попадают в Пограничную Землю. Говорить, что в конце концов их ждет погибель, значит обвинять Татхагату во лжи. [Раздел 18] Относительно утверждения, что размеры нашего воплощенного в Будде тела зависят от размеров наших приношений на поддержание Дхармы. Это совершенная нелепость и бессмыслица. Во-первых, как можно определить размер Будды? В одной из сутр описана высота Амида, Учителя, проповедующего Дхарму в Чистой Земле Покоя, но речь идет лишь о временном Теле Воздаяния. Когда некто достиг истинной реальности, нет более длинного или короткого, квадратного или круглого, нет голубого или желтого, или красного, или белого, или черного; как же можно тогда различить большое и малое? Сказано, что, произнося всем сердцем Имя, можно увидеть явленное тело Будды. Но где говорится, что, произнося Имя громко, верующий видит большого Будду, а тихо — маленького? По-видимому, здесь логика Сутры используется лишь как предлог. И далее, хотя можно сказать, что приношение жертв соответствует практике дана-парамита, какое бы драгоценное сокровище человек ни поверг к ногам Будды или дал учителю, все это бесполезно, если у него нет Истинной Веры. И даже если некто не пожертвовал на Дхарму листка бумаги или полгроша денег, но отдал свое сердце во власть Иной Силы и его Истинная Вера глубока, он находится в согласии с основной целью Обета. Не тому ли служат все [подобные взгляды], чтобы, используя Дхарму как предлог, в целях мирской алчности смущать единоверцев? [Послесловие] Я пришел к заключению, что все обсуждавшиеся вопросы возникают из-за различий в Истинной Вере. Как рассказал однажды Синран, даже во времена Хонэна немногие из его многочисленных учеников имели такую же веру, как Хонэн, и из-за этого Синран поспорил с некоторыми из соучеников. Случилось это так. Дзэнсин сказал: “Моя Истинная Вера одинакова с верой Учителя”. Неожиданно Сэйкан-бо, Нэмбуцу-бо и другие возразили: “Как может твоя вера равняться вере Учителя?”Синран ответил: “Учитель обладает глубокой мудростью и познаниями, поэтому я был бы неправ, пытаясь сравниться с ним в этом, однако в Истинной Вере, то есть в достижении возрождения, нет вообще никаких различий. Вера Учителя и моя вера есть одно”. Но те выразили недоверие, спрашивая, как такое может быть? Поэтому они в конце концов решили, что спор должен быть разрешен в присутствии Хонэна. Когда они рассказали о своем споре, Хонэн сказал: “Моя вepa— от Амида; от него же и у Синрана. Поэтому она одна. Человек с иной, чем у меня, верой определенно не родится в Чистой Земле, куда попаду я”. Если задуматься над этим случаем, [то] похоже, что теперь, даже среди сторонников всецелой и единой (Молитвы] имеются люди, чья вера — не одна с Синраном. Хотя все, сказанное выше,— не более чем всем известные стариковские истины, я записал их здесь. Пока роса жизни дрожит еще на высохшей травинке, в которую я превратился, я могу выслушивать сомнения людей, сопровождающих меня в Пути, и рассказывать им, о чем говорил Синран. Но я скорблю при мысли, что, после того как глаза мои закроются, почти неизбежно должны возникнуть искажения Учения. Когда вас смутят люди, обсуждающие между собой вопросы, подобные тем, что описаны здесь, прочтите внимательно те священные писания, что совпадают с мыслями покойного Учителя и которые читал он сам. В священных писаниях истинное, реальное и приспособленное, временное смешаны вместе. Основная идея Учения Синрана состоит в том, чтобы отбрасывать приспособленное и принимать реальное, отказываться от временного и брать истинное. Вы ни в коем случае не должны искажать смысл при чтении священных писаний. Я выбрал несколько важных фрагментов из сутр и приложил их к данной книге в качестве образца. Синран часто говорил: “Когда я серьезно задумываюсь об Обете Амида, родившемся из пяти кальп глубокого размышления, я осознаю, что он был принят ради меня одного! Какую благодарность я испытываю тогда к Изначальному Обету, в котором Амида предрешил мое спасение, хотя я так отягощен кармой!” Еще раз задумавшись нынче над этим выражением сокровенных мыслей Синрана, я прихожу к заключению, что это не отличается от драгоценных слов Шаньдао: “Знай же, кто ты есть в действительности: ничтожный глупец, существо кармического зла, пойманное в[сети] рождения-смерти, от незапамятных прошлых кальп погруженное в пучину перерождений и скитающееся в них без малейшей возможности когда-либо достичь освобождения”. Поэтому благодарность вызывают слова святого, в которых он на своем примере показывает нам, в каком заблуждении мы пребываем, не зная глубин собственного кармического зла и вершин милости Амида. Поистине, я и другие озабочены только тем, хороши мы или плохи, не задумываясь о благодетельности Амида. Среди высказываний Синрана было и такое: “Я не знаю ничего о том, что такое добро и зло. Если бы я мог знать доподлинно, как Амида, что тот или иной поступок добр, тогда бы я знал значение добра. Если бы я мог знать исчерпывающе, как Амида, что поступок злой, я знал бы, что такое зло. Но для глупца, полного слепых страстей в этом бренном мире, в этом горящем доме, все без исключения есть ложь и вздор, абсолютно лишенный правды и искренности. Одна Молитва истинна и реальна”. Поистине, в том, что мы говорим друг другу только ложь, есть лишь одно, достойное сожаления: когда мы обсуждаем природу Истинной Веры в Молитве или разъясняем ее для людей, то не даем высказаться другим, пытаясь разрешить спор в собственную пользу, настойчиво приписывая Синрану даже слова, которых он никогда не говорил. Это прискорбно. Глубоко вдумайся и постигни смысл того, что здесь сказано. Все это вовсе не мои слова, но, поскольку я не знаю нити рассуждений в сутрах и комментариях и не могу понять или различить глубину писаний о Дхарме, они, несомненно, покажутся глупыми. И все же, припомнив сотую часть — немногое из того, что говорил покойный Синран, я записал все это. Как печально было бы ожидать в Пограничной Земле, вместо того чтобы быть сразу рожденным в Земле Обета, хотя имеешь счастливую возможность произносить Молитву. Я пишу это, роняя слезы на кисть, в надежде, что исчезнут иные взгляды на веру между последователями этого Учения. Пусть это сочинение носит название “Таннисё” — “Избранные записи скорбящего об отступничестве”. Не следует показывать его посторонним.

[Записи о преследовании учения о Молитве, присовокупленные к рукописи] Учитель Хонэн основал секту Молитвы, [уповающей на] Изначальный Обет Иной Силы, во времена правления экс-императора Готоба-ин. В то время монахи храма Кофукудзи со злым умыслом направили ко двору челобитную на учеников Хонэна, виня их в ереси. Из-за этих ложных слухов следующее количество людей было обвинено в преступлениях. Святой Хонэн и семь его учеников были сосланы, еще четверо учеников казнены. Святой был поселен в местности Хата в провинции Тоса и как священник, лишенный сана, получил мирское имя — Фудзии-но Мотохико; ему было в это время 76 лет. Синран был сослан в провинцию Этиго. Его мирское имя как священника, лишенного сана, — Фудзии-но Есидзанэ (или Дзэнсин); ему было 35 лет. Дзёмон-бо сослан в провинцию Бинго; Дзэнко-бо из Тё-сай — в Хоки; Кокаку-бо — в Идзу; Хохон-бо из Геку — в провинцию Садо. Было также решено, что Дзёкаку-бо из Косаи и Дзэннэ-бо оба должны отправиться в далекую ссылку, но их взял под свою защиту епископ Дзэндай, верховный настоятель храма Мудодзи. Выше были перечислены лица, приговоренные к дальней ссылке. К смерти были приговорены: 1-й—Дзэнсяку-бо из Сайи, 2-й—Сёган-бо, 3-й—Дзюрэн-бо, 4-й—Анраку-бо. Такой приговор объявил Сонтё-хоин, придворный 2-го ранга. Синран был лишен своего сана священника и получил мирское имя. Таким образом, он был ни священником, ни мирянином. Поэтому он взял себе прозвище Току — Плешивый. С такой просьбой он обратился ко двору и получил разрешение. Это прошение по сей день хранится в придворном департаменте записей (гэкитё). После окончания ссылки он подписывался как Гутоку Синран—Плешивый глупец Синран. Эти строки, толкующие священное писание, очень важны для нашего Учения. Не следует без нужды показывать их тем, кто не обладает кармой добродетели с прошлых жизней. Печать с подписью “Сяку Рэннё”.

Ищу прибежища у того, кто пришел своим путём, у будды, чьё имя — Неизмеримое Долголетие! Славлю свет его, немыслимый и невыразимый! Когда бодхисаттва Вместилище Закона создал себе все причины, чтобы стать буддой, Он жил там, где будду звали: Самовластный Государь Мира. Бодхисаттва увидел, отчего возникают Чистые земли будд, И что хорошо, а что дурно для людей и богов во всех землях и странах. Он выстроил наивысшие всепобеждающие обеты, Произнёс клятвы, чьи величие и широта беспримерны. Выбрал их по размышлении, что длилось пять кальп, И не единожды поклялся: да будет звук моего имени слышен на всех десяти сторонах! Повсюду — неизмеримый, безграничный свет, Без препятствий, без помех — царь пылающего света! Чистый, радостный, мудрый свет, Негасимый, трудно постижимый, безымянный свет! И вот таким светом, ярче солнца и луны, он воссиял, озарил все земли, лежащие в пыли, И все толпы живых существ приняли сияние его света. Призывать будду по имени, следуя его Изначальному обету,— это деяние он утвердил как истинное, Обет, данный от всего сердца, полного радостной веры, стал причиной для возрождения в его стране. Мы сравняемся с ним, обретая просветление, засвидетельствуем великую нирвану —Благодаря его обету, что непременно дарует нам переправу к успокоению. Для чего будды, каждый своим путем, выходят в наш мир? Лишь затем, чтобы проповедать Изначальный обет Амиды, широкий, как море. Это море — толпы живых существ в злую пору пяти замутнений —Может верить в истинно-правдивые речи тех, кто пришел своим путем. Когда пробуждаешь в себе сердце, полное счастья и любви,То, не отсекая ложных страстей, обретаешь нирвану. Когда глупец и мудрец, и даже преступник и клеветник на равных вступают в этот круг, Они подобны множеству рек: обретают единый вкус, влившись в море. Свет сердца, спасшего всех, всегда освещает и защищает нас. Но хотя он уже рассеял тьму неведения, Тучи и туманы — алчность и похоть, гнев и злоба —Всякий раз застят небо истинно-верящего сердца. Но сравним: даже если свет солнца застят тучи и туманы, Над тучами и туманами всё равно светло, мрака нет — так же и здесь. Кто счастлив великой удачей — довериться будде, видеть и чтить его —Тот сразу же одолевает тягу к пяти злодеяниям. Все обычные люди, хорошие и дурные, Если слышат и верят в широкие клятвы, в обеты того, кто пришел своим путем, То Будда молвит: вот кто понял, вот чья победа велика и широка! Именует таких людей цветами пундарики. Вот каково памятование о будде по Изначальному обету будды Амида: Тем дурным существам, кто кичится ложными взглядами, Очень трудно принять и удержать радость веры. Из всех трудностей ни одна не превосходит этой. Составители трактатов в Индии, в западной стороне, Достойные монахи в странах Срединного Лета и Солнечного Предела Выявили истинный замысел — зачем Великий Святой пришел в наш мир, Прояснили исконную клятву будды, приноровили ее к нашим способностям. Шякьямуни, придя своим путем, пребывал на горе Рё:га, И дал прибежище всем существам— на юге, в стране Небесного Бамбука. Великий муж по имени Нагарджуна — Драконово Древо, — выйдя в мир, Перевернул все воззрения на то, что есть и чего нет, Проповедал наивысший Закон, учение Великой Колесницы, Дал свидетельство о ступенях счастья — чтобы мы возродились в покое и радости. Он раскрыл и указал, как мучительны странствия по суше— трудные деяния, И помог нам с радостью поверить в то, как приятен путь по воде — легкое деяние. «Если памятуешь и размышляешь об Изначальном обете будды Амида, То сам собою тотчас же входишь в страну, обещанную нам. Постоянно призывая одно лишь имя того, кто пришел своим путем, Можешь воздать ему долг за великие милосердные широкие клятвы», — так он говорил. Бодхисаттва по имени Васубандху — Близкий к Небожителям — составлял трактаты и проповедовал, Искал себе прибежища у Безграничного Света, пришедшего своим путем. Опираясь на сутры, раскрыл истинно-действительное, Осветил и показал ту великую клятву-обет, что разом одолевает все преграды. Всякий раз опираясь на обращение силы Изначального обета, Он объяснил сердце, единое с буддой, — чтобы переправить все толпы существ на тот берег. Он говорил: «Если вернешься и вступишь в море великих драгоценностей, заслуг будды, Непременно сможешь войти в число слушателей Великого Собрания. Если сумеешь добраться до мира — Вместилища Цветка Лотоса, То тут же тебе дано будет свидетельствовать об истинной сущности, о теле будды, оно же— природа каждой вещи». И еще говорил: «Бродя по лесам ложных страстей, ты явишь чудесные свойства. Входя в сады рождений и смертей, предстанешь в телах будды: Сообразном и Превращенном». Исконный учитель Тань-луань был таков, что сам Сын Неба в державе Лян Постоянно обращался к нему и чтил его как бодхисаттву. Переводчик священных книг по имени Бодхиручи вручил Тань-луаню чистое учение —И тот сжег свои книги о бессмертных, и обратился к уделу радости. Дал толкование к трактату бодхисаттвы Близкого к Небожителям, Причину и итог обретения земли воздаяния объяснил клятвой и обетом. «Обращение, ведущее к возрождению, опирается на силу Другого, Правильно установленная причина — это только верящее сердце. Когда у обычных людей, напитанных страстями, пробуждается верящее сердце, То им достаётся знание и свидетельство, что рождения и смерти — это и есть нирвана. Когда непременно достигнут Ясной Земли Неизмеримого Света, Все существа, сколько их есть, повсюду преобразятся», — говорил он. Дао-чо признаёт: трудно достичь свидетельства на пути мудрецов, И объясняет, что нужно только войти в Чистую землю. Он отвергает усердное подвижничество, те десятки тысяч благих дел, которые мы совершаем собственными силами, И побуждает призывать одно лишь достойное имя, совершенное и полное. «Учение о трех признаках неверия и трех признаках веры — поддержка для нас. Оно равно милосердно ко всем живущим в века Подобия и Конца, в пору уничтожения Закона тянет всех за собой. Хотя мы всю жизнь и совершали дурное, но раз уж мы встретились с широкой клятвой, Мы достигнем мира Спокойного Взращивания и нам дано будет свидетельствовать о чудесном плоде», — говорил он. Шань-дао один прояснил истинный замысел Будды. Соболезнуя тем, кто стоек и кто растерян, кто преступник и кто злодей, Он разъяснил причину и условие — имя Ясного Света. Он говорил: «Если вступит в море великой мудрости Изначального обета, раскроет его, То подвижник поистине обретёт алмазное сердце, А когда достигнет единения с буддой — всеми помыслами, счастливыми и радостными —Тогда он, как царица Идай, обретет тройное терпение, И тут же ему будет дано свидетельствовать о вечной радости в природе вещей». Гэнсин широко раскрыл учение единого века Будды, Искал прибежище в стране Спокойного Взращивания сам — и всех побуждал к этому. Он различал мелкое и глубокое в сердечной приверженности — исключительной или смешанной. Правильно различил две земли — воздаяния и превращения. «Дурные люди, предельно отягощённые, могут только призывать будду, И я тоже пребываю среди тех, кого он избрал. Ложные страсти застилают мне глаза, но хотя я и не вижу, Великое милосердие непрерывно, всегда освещает меня», — говорил он. Исконный учитель Гэнку ясно понимал учение Будды, Призывал пожалеть обычных людей — и хороших, и дурных; Разнеся учение и свидетельство Истинной школы по окраинным землям, Он в дурном мире широко развернул «Выдержки об Изначальном обете». «Странствуя по домам, где кружатся рождение и смерть, Мы неизбежно натыкаемся на преграду— чувство сомнения. Без промедления войти в радостную столицу покоя и недеяния Непременно удаётся тому, чьё сердце верит», — так он говорил. Те великие мужи, кто распространял сутры, наставники нашей школы Уже спасли безграничное множество дурных, насквозь пропитанных страстями. «Пусть только люди нашего века, вступившие на Путь и миряне, вместе, всем сердцем Верят этой проповеди достойных монахов», — говорили они.

Идеи спасения, искупления и прощения грехов стары как мир. Квинтэссенция сотериологических построений большинства религиозных парадигм такова: человек, отпавший от Света, потерявший возможность общения с Богом, пораженный злом вопиет о милости. Сострадание Божье не знает границ, и милость Его наполняет мир, даруя человеку, как, впрочем, и любому другому живому существу, оставление прегрешений, постижение истины всего сущего, освобождение внутренних сил, раскрытие своего «Я» и, наконец, соединение с Богом, вечное пребывание в Его обители света и радости. Схожесть, а порой тождественность учений о спасении дает повод для бесчисленных спекуляций сравнительно-религиоведческого и экуменистского толка. Соблазн свести все религии к единому знаменателю велик, а печальные последствия этого процесса никогда не были столь очевидны, как в наше время. Вспомним хотя бы квазинаучный фигурализм или новые религиозные «големы» теософии, герметизма и иже с ними, базирующиеся на беспросветном эклектизме. Вышесказанное отнюдь не налагает запрет на использование аналогий в религиоведении, требуется лишь повышенная аккуратность и, насколько вообще возможно, беспристрастность исследователя. Памятуя об этом, обратим наш взгляд на Восток.
В научной и философской литературе зачастую говорится о дальневосточных цивилизациях как о царстве Безличного Абсолюта. Буддизм признается атеистическим учением, все упование человека на помощь свыше разбивается о безразличие «железных законов» сансары и кармы, а спасение равно самоуничтожению (читай: «нирвана»). В русской религиозной философии с позиции метафизики всеединства буддизм трактуется, по словам В.С.Соловьева, как восточная духовная интуиция самонахождения человеческого духа перед лицом безответной Вселенной. Конечно, это справедливо. Школы классической индо- буддийской традиции возлагают полную ответственность за духовное совершенствование на самого человека, ищущего истину, совершенно не предлагая ему какой-либо Высшей, сверхъестественной помощи. Кроме того, большинство китайских и часть японских буддийских школ также абсолютизируют самоценность человека, обрекая его на вынужденное, а порой и желанное одиночество на пути к Абсолюту. Как иначе можно понять слова мастера И-сюаня ( К в.), ставшие девизом для миллионов адептов чань (дзэн) - буддизма: «Убивайте всех, кто стоит на вашем пути! Если вы встретите Будду — убивайте Будду, если встретите патриарха - убивайте патриарха!». Большинству буддийских школ чуждо понятие «синергия» в смысле соучастия Высших сил в деле спасения человека наряду с его собственной инициативой. Но, как известно, ни одно правило не обходится без исключений, и в многоликом мире Будд таким исключением стал амидаизм, раскрывший объятия божественной любви и сострадания навстречу «труждающемуся и обремененному» страннику дольнего мира. Вслушайтесь: «Позволь ему произнести твое имя, Будда Амитабха. Позволь ему сделать это безмятежно, чтобы его голос не встретил препятствий. Позволь ему постоянно думать о Будде, пока он не исполнит десять времен мышления, повторяя при этом: Намо Амитабхайя Буддайя (Принимаю прибежище в Будде Амитабхе) С возрастанием его заслуг по произнесению имени Будды он будет, при каждом повторении, искупать грехи, в которые вовлекает его череда рождений и смертей в течение восьмидесяти миллионов кальп». В этих словах «Амитайурдхьяны-сутры» как в капле воды отразилась суть амидаизма, одного из ярчайших феноменов дальневосточной духовной мудрости.
Остается удивляться тому, что это крайне неординарное и необычайно распространенное вплоть до нашего времени религиозное течение (в Китае амидаизм - одна из самых массовых буддийских школ, а в Японии - самая массовая) столь тускло освещено в научной литературе. В России не издано ни единой монографии, всецело посвященной школе Чистой земли (другое название амидаизма. - Примеч. авт.). Эта несправедливость кажется особенно вопиющей на фоне десятков и сотен трактатов, посвященных другой, не менее, но и не более одиозной буддийской традиции Чань (санскр. Дхьяна, яп. Дзен).
Не берясь за объяснение феномена научной индифферентности к амидаизму, укажем лишь наличие не только эпистемологической, но и сугубо практической ценности изучения этого явления. Мы живем в эпоху диалога цивилизаций. Межгосударственные связи зиждятся не всегда исключительно на прагматической выгоде, а все чаще на духовном родстве, взаимной религиозной корректности и уважении. Перефразируя эту мысль, можно сказать, что интересы сердца доминируют над интересами желудка и мозга. Если помножить вышесказанное на архиважность для России добрососедских отношений с Китаем и Японией, а также на безусловную схожесть амидаизма с христианским мировоззрением, то становится очевидной актуальность изучения буддизма школы Чистой земли.
Для большинства религиозных традиций сотериологическая составляющая, несомненно, является базисом. Амидаизм - яркое подтверждение данного тезиса. Именно специфика сотериологических взглядов его адептов позволяет говорить об исключительной самобытности философии амидаизма в ряду сотен буддийских школ. Любая сотериология являет собой раскрытие своеобразной тринитарной конструкции: Спаситель - спасаемый (человек) - результат (или конечная цель спасения). Рассмотрим эту трилогию с точки зрения амидаистской традиции. Главным божеством, имеющим монополию на спасение всех верующих в него, в восточных буддийских цивилизациях Индии, Тибета, Китая, Кореи, Японии признается Будда Амитабха. Много имен давалось ему на Востоке: «Амитаюс», «Цхе дпаг мед», «У лян шоу», что в переводе с санскрита, тибетского и китайского языков означает «неизмеримая жизнь»; «Амитабха», «Амида», «Амитха», «Амитофо» - с санскрита, японского, корейского и китайского языков переводится как «неизмеримый свет». Культ Будды Амитабхи сложился скорее всего в начале нашей эры на территории Индии, о чем свидетельствуют письменные источники китайских путешественников, и очень быстро приобрел огромную популярность как в Индии, так и за ее пределами. Что же отличает его от других Будд?
Во-первых, интересно отсутствие Амитабхи в догматике и литературе хинаяны. (школа "Малой Колесницы", ориентирующаяся на индивидуальное освобождение и уход в нирвану, в противоположность Махаяне, с ее идеалом бодхисаттвы, остающегося с нуждающимися в помощи существами, и принявшего обет войти в нирвану последним. прим. мое) Это божество встречается лишь в учениях махаяны и ваджраяны, причем в несколько различных качествах. Если в махаяне - он центральное божество культа Страны Высшего счастья или Чистой земли, то в ваджраяне - один из пяти дхьяни-будд, «глава семьи лотоса». Амитабхе присущи определенные внешние атрибуты и символы: он красного цвета, находится на западе, сидит на павлиньем троне в позе созерцания, его стихия - огонь, его чувство - вкус, его цветок - белый лотос, его символ - монах, собирающий подаяние, его праджня (женское соответствие) - Пандаравасини,его эманация - Авалокитешвара,его земное соответствие - Будда Шакьямуни, его земное проявление - панчен-лама.
Во-вторых, согласно давней и до настоящего времени преобладающей в буддологии точке зрения, образ Амитабхи «несет на себе следы внебудцийского происхождения,содержит определенные элементы иранского влияния». С этим трудно не согласиться, учитывая, что «вотчина» Амитабхи находится на западе от Индии, а концепция рая для праведников была задолго до Рождества Христова разработана в рамках зороастрийского учения. Наконец, главным отличием Амитабхи является создание им буддийского рая. В этом суть амидаистской сотериологии, в этом важнейшая заслуга Будды перед человечеством, в этом источник всех философских построений учителей школы Чистой земли. Это и мечта, и конечная цель спасения, и тема большинства художественных произведений, и благостное видение, представшее буддийским адептам во сне или в состоянии религиозного экстаза. Если попытаться проследить «историю» создания рая как об этом говорит традиция, то начало его коренится в воле, в твердой решимости одного из бодхисатв создать такую землю, которая бы обладала всеми совершенствами и где могли бы возрождаться все страдающие существа. Звали этого бодхисатву Дхармакара (кит. Фа Цзян), или в русском звучании - Запас Дхармы. И желание его было настолько непреклонно, что он решился принести 48 Великих обетов, среди которых важнейший, восемнадцатый, гласил буквально следующее: «После моего достижения состояния Будды, чтобы спасти все живые существа в 10 направлениях, кроме тех, кто совершил 5 мятежных действий и поношение праведной Дхармы, (однако, если они раскаялись, и искренне воззвали к Амитабхе, двери Сукхавати открыты и для них. прим. мое) -кто развил непоколебимую веру в меня, кто желает возродиться в моей обители и кто повторил мое имя 10 раз, но не достиг своей цели, я оставлю Самбоддхи» . Спустя множество кальп, он достиг состояния Будды и создал долгожданный рай.
Так, стремясь только к высшему Пути, Я стану учителем богов и людей.
Моя чудесная сила своим светом Озаряет все земли, Отбрасывает тьму трех скверн И освобождает всех от страдания и боли.
С тех пор зовется он Амитабха, а его земля предстает в образе западной (иногда юго-западной) небесной страны счастья - Сукхавати (пер. с санскрита «счастливая земля»), она же: Страна благости, Мир покоя и радости, Страна Вечной жизни, Чистая земля, обитатели которой пребывают в вечном и сладостном блаженстве.
Непосредственное описание Сукхавати дается в «Сукхавативьюха - сутре». В этой стране законы сансары сильно ограничены, ведь перерождаются здесь только боги и люди, к тому же без какой-либо существенной разницы между собой. (В духовном отношении. прим. мое) Очень важно подчеркнуть последний тезис, т.к. перед нами довольно нетипичный для буддизма и для религий в целом прецедент сглаживания дихотомии «бог — человек». Не нужно на протяжении десятков кальп перерождаться снова и снова для достижения состояния Будды, требуется лишь раз воплотиться в Чистой земле - и цель достигнута. Человек становится бодхисатвой высшего уровня и там же достигает нирваны , он живет «неизмеримо долго» и наслаждается беспредельным счастьем. В Сукхавати нет места четырем типам существ: наракам - обитателям ада; претам - голодным духам; асурам - злым демонам и животным (явный недочет в концепции рая, учитывая традиционно корректное отношение в Индии, Китае, Японии и других странах региона к животным, даже насекомым; вспомнить хотя бы типично буддийское выражение: «раздавить паука, а если в прошлой жизни он был твоей матерью?» или нечто подобное). (На самом деле, в Сукхавати может родиться и животное, и раскаявшийся демон, и спасенные из ада. Просто там нет адских и тому подобных уровней, а животное родится там "человеком", то есть разумным существом. прим. мое). Приведем развернутое описание Страны счастья. «Этот мир Сукхавати, о Ананда, весь благоухает множеством прекраснейших ароматов, которыми насыщены разнообразные цветы и фрукты украшенных драгоценными камнями деревьев. Часто украшают их еще и стайки различных сладкоголосых птиц, которые были созданы чудесной силой Татхагаты. Украшенные драгоценными камнями деревья разноцветны... Они составлены из различных сочетаний семи драгоценностей: золота, серебра, берилла, хрусталя, коралла, красного жемчуга и изумруда... Со всех сторон эта земля окружена золотой сетью и по всему окоему покрыта цветами лотоса... Звуки, исходящие от великих рек, столь приятны, будто сотни тысяч биллионов музыкальных инструментов ведут свои партии, виртуозно исполняя райскую музыку. Это непостижимое, впечатляющее, ни с чем не сравнимое совершенство ласкает слух, трогает сердце, восхищает и никогда не утомляет, сколько бы его ни слушать, будто вечно говорит: "Непостоянно, мирно, спокойно и не самость"... И все желания, которые только могут прийти этим сущностям в голову, будут исполнены, потому что они правомерны». Кроме сутр, картины рая довольно часто встречаются в так называемых буддийских коротких рассказах сяошо, бывших чрезвычайно по- пулярными в Китае с V в. и представлявших из себя квинтэссенцию народного, массового, «низового» буддизма. Приведем для примера один из таких рассказов: «В четвертую стражу вдруг раздался голос Тань- юаня, славословившего нараспев. Монах Сэн-хань очнулся и спросил Тань-юаня, что случилось. Тот воскликнул: "Я вижу Будду! Он весь из золота! Обличья и роста он такого же, какой бывает у статуи на колеснице.
Вокруг него на чжан и более разливается золотое зарево! Приверженцы Будды с хоругвями и цветами в руках заполнили все окружающее пространство. Зрелище такой дивной красоты и великолепия, что нет слов выразить!" Тань-юань находился в западной галерее. Будда явился ему с запада, а сам он стоял в ожидании, обратясь на запад и взывая» . Как и в большинстве других сяошо, в этом - видениерая составляет ос- новное содержание изложенных событий. Такие видения предстают не- ким трансцендентным актом общения буддийского адепта, уповающего на вечное посмертное блаженство, с Буддой Беспредельного света. Вообще, говоря о рае Сукхаватикак об одной из главных сотерио- логических единиц в концепции амидаизма, следует отметить тот факт, что в ней нигде не упоминается о рациональном осознании буддистами необходимости существования Чистой земли и о попытках ее конструк- тивного анализа. Рай - это всегда область экстатических аффектов, итог медитации, озарения, не поддающийся логическому обоснованию. Здесь близка к нулю роль авторитета учителя-основателяшколы (что так не характерно для Китая и Японии - вспомним хотя бы культ Лао-цзы в даосизме и Кун-цзы в конфуцианстве - и выглядит скорее исключением), даже самые уважаемые патриархи, такие как Хуэй-юань, не являются ав- торами каких-либо идей, а всего лишь визионерами, удостоившимися чу- десных откровений. Не в этом ли причина «беспредельной» популярно- сти учения об Амитабхе?
И все же, заканчивая тему рая, справедливости ради отметим, что амидаизм не обладает монополией на Чистую землю и нельзя назвать его космологию беспрецедентной. Ex nihilo nihit fit. Теория «беспредельной жизни» имеет свои истоки, представленные структурой мироздания так называемой «космологии асанкхея», т.е. «космологии бесчисленных»24. Согласно ее канону, существует неисчислимое количество Будд и их зе- мель - «чистых», «нечистых» и «смешанных». К «чистым землям» отно- сятся так называемые «поля Будды» (буддакшетры) - целые миры, соз- данные умственным усилием некоторых Будд и поэтому отличающиеся от прочих миров своим идеальным порядком и возможностью достичь нирваны без особых усилий при помощи Будды, создавшего данную буддакшетру. Из числа этих «полей Будд» Западная Сукхавати, конечно, важнейшая,но далеко не единственная25. Наша земля - саха, погрязшая впороках, находится на юге и относится к «нечистым» или «смешан- ным» землям. «Чистыеземли» отделены огромным расстоянием от сахи, и попастьна них человек самостоятельно не может. Вот для чего и нужен Амитабха, поклявшийся всех спасти. Итак, подведем промежуточный итог. Теория спасения амидаизма строится на максимально детализированном образе Спасителя, коим яв- ляется персонифицированный «Беспредельный свет», и имееточевидное
преимущество на фоне большинства восточных традиций - «собствен-
ный» рай как способ и, одновременно, конечную цель спасения. Остается определить последний элемент сотериологической «три-логии». Назовем его условно - «спасаемый», или «объект спасения». Речь идет очеловеке. Оговоримся, что антропология не является сильной стороной философии амидаизма. Нас же в рамках данной работы интересует вопрос не «что есть человек?»,а, скорее, «что должен делать человек?», «какова его роль в собственном спасении?». Школа«Чистой земли» на эти вопросы дает крайне неординарные ответы, рождая свою исключительную мистикоаскетическую практику.

Взяв на вооружение некоторые постулаты Нагарджуны, амидаизм (особенно в его китайском и японском вариантах) разработал концепцию двух путей, ведущих к спасению: «Путь трудных поступков», заключающийся в попытке достичь освобождения, опираясь только на собственные усилия и требующий определенного героизма («не развернуться и не отступить»), и «Путь легких поступков», ориентированный на «силы Другого» (т.е. на силу обета Будды Амитабхи. - Примеч. авт.). В скором времени второй путь не просто оказался доминирующим, но почти полностью вытеснил опасный и элитный «Путь трудных поступков», ставший ведущим разве что в школе Чань. Не сложно догадаться, какую службу сыграл этот факт для популяризации амидаизма, ведь не секрет, что народное сознание склонно упрощать замысловатые догматические и практические установки.
Встав на «легкий путь», у адепта учения «Чистой земли» возникала очередная дилемма. Что выбрать: «Школу пути мудреца», предполагающую достижение просветления через медитацию, мудрствования, или«Школу пути Цзинту», где главное - твердая вера во всесилие Амитабхи? И опять предпочтительнее второй путь, т.к. проще и быстрее. Все же апофеозом амидаистского Дао стала концепция о «внешних проявлениях» (вай сян) духовного совершенствования, реализующихся силой обетования Амитабхи и, особенно, о «внутренних причинах» (нэп инъ), ведущих к просветлению. Именно в основе учения о «внутренних причинах» лежит идея «думания о Будде» (нянь фо), та самая идея, которая являет собой квинтэссенцию сотериологии амидаизма. «Думание о Будде» есть перманентное вызывание в сознании образа Будды и достижение тем самым спасения через веру в него. Нянь фо практиковалось в трех видах: 1) посредством произнесения имени Будды; 2) посредством взирания на изображения Будды; 3) как «думание» об истинной безатрибутной (не бытийной, но и не пустотной) сущности Будды. «Думание посредством произнесения имен» - важнейший и популярнейший медитативный прием,открывавший врата рая каждому желающему, и праведнику, и грешнику. Суть его заключается в непрерывном повторении вслух или мысленно, громким или тихим голосом имени Будды Амитабхи. В Китае принято восклицать: «Амито-фо!» (китайская транскрипция санскритского имени), а в Японии - «Наму Амида буцу!»
Последователи амидаизма обычно устанавливают число повторений от 50 до 500 тыс. раз в день (наиболее часто встречается цифра 70 тыс. раз в день). Где бы человек ни находился, что бы он ни делал, он обязан творить сию молитву неустанно и этого будет вполне достаточно для спасения и обеспеченного попадания в Сукхавати. (При этом, Синран-сенин, в частности, учил, что дело вовсе не в количестве повторений молитвы, а в искреннем доверии любви Татхагаты. Достаточно один раз искренне произнести нэмбуцу, чтобы Амитабха навсегда взял человека под свою опеку. Все остальные повторения молитвы-только выражение любви между Амитабхой и верующим. Ребенок обнимает мать не для того, чтобы заслужить ее любовь, а потому что это доставляет радость им обоим. прим. мое) Такого рода имяславие нередко встречается в мировой религиозной практике. Например, Иисусова молитва православных исихастов «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» или девиз тамплиеров: «Non nobis, Domine, sed nomini tuo da gloriam». (Не нам, Господи, но Имени Твоему [да будет] слава. прим. мое) Однако оно всегда действует вкупе с другими практиками. Амидаизм же часто ограничивается только ей одной. Кроме имени можно повторять также мантру Амитабхи, очень популярную в Китае. Проблема здесь разве что в отсутствии точного перевода текста мантры с санскрита. И все же, дабы утолить любопытство, воспроизведем санскритское мистическое звучание мантры и сопроводим ее русским переводом: «Намо Амитабхайя Татхагатайя Тадьятха Ом: Амритод бхаве Амрита- сиддхамбхаве Амритавикранте Амритавикранта Гамини Гагана Кирти-каре Сваха».
«Мы находим убежище в Татхагате Амитабхе. Пусть будет так, - чтобы Бессмертие и Совершенство пришло, чтобы Бессмертие прогрессировало, чтобы Бессмертие прогрессировало теперь, идя по достославному трансцендентальному Пути - Сваха». Итак, «думание посредством произнесения имен»-приоритетная практика медитации. На Востоке ее относят к типу приемов, опирающихся на «возбуждение сердца» (санъ синь), т.е., говоря современным научным языком, «стимуляцию определенных областей сознания с помощью идеомоторных психических механизмов». Но есть еще два других вида «думания о Будде»: посредством взирания на изображения и «думание» об истинной сущности Амитабхи. Они не столь популярны и во многом утрачены, хотя сам первопатриарх китайского амидаизма Ху- эи-юань активно ратовал за них. Эти усложненные практики сводились к методам «умиротворения сердца» (дин синь), или «взирания и выверения» (гуань ча). Психиатрия очень увлечена трактовкой различных традиционных психотехник и объясняет методы «дин синь» и «гуань ча» как «постепенную транквилизацию сознания с использованием ассоциативной коррекции импульсов подсознания». С этим трудно не согласиться.
Подводя черту под темой психофизических, медитативных манипуляций, остановимся на важнейшем, скрытом пеленой непонимания тексте «Амитаюр-дхьяна сутры», полностью посвященном практике дхьяны (сосредоточения) и описывающем 16 визуализаций Будды Амитабхи и Сукхавати. Отметим, что до сих пор эта сутра используется как «учебник спасения» во многих странах Востока. Начинается она с небольшого введения, в котором обозначаются задачи дальнейшего повествования: «Я буду учить все живые существа в грядущих поколениях как созерцать Западную Обитель блаженства, чтобы с помощью трансцедентальных сил Будды они созерцали ее так же легко, как видят свои лица в зеркале». Затем последовательно излагаются 16 методик, которые подобно ступеням ведут адепта вверх по «райской лестнице».
Представим их по порядку:
1) созерцание заходящего солнца;
2) созерцание воды;
3) созерцание земли (почвы);
4) созерцание драгоценных деревьев.
Эти виды медитации типичны и характерны для большинства йогических практик восточных стран. Здесь требуется концентрация на обычных явлениях природы с последующим отпечатыванием их в сознании при одновременном наделении сверхъестественными качествами.
Далее следуют:
5) созерцание заслуги воды и
6) созерцание обители блаженства с драгоценньми деревьями, почвой и водой.
Это уже уровень созерцания рая, и реальные земные объекты никакого значения не имеют. Шестая глава заканчивается показательным выражением: «Такое созерцание истинно, и всякое другоеложно». Визуализации (7) лотосовое сиденье; 8) созерцание изображений трех святых, приводят человека к достижению Самадхи - состояния высшей гармонии и мистического просветления. Для многих школ буддизма - это конец пути, happy end, но только не для амидаизма.
Впереди ступень 9 - созерцание телесной формы Амитаюса Будды, когда нужно узреть «64 тыс, физических признаков Амитабхи, а каждый признак имеет 84 тыс. великолепных характеристик, а каждая характеристика испускает 84 тыс. лучей света, и каждый луч света освещает все живые существа во всех мирах и в 10 направлениях». После этого остаются ступени10-11 (созерцание бодхисатвы Авалокитешвары и созерцание бодхисатвы Махастмы - величайших поспешников человеческого спасения, непрестанно трудящихся на ниве нашего окормления; 12 - созерцание обители блаженства Амитаюса и 13 - созерцание трех святых обителей блаженства.
Дойдя до этой стадии, якобы можно ежечасно лицезреть являющихся к тебе Амитабху с Авалокитешварой и Махастмой. Теперь спасение гарантировано, и рождения в Сукхавати не избежать, но в каком качестве и на какой «стадии нового рождения». Есть три класса рождения в обители блаженства: Высший (состоящий из трех стадий - Высокой, Средней, Низкой - в зависимости от пожизненных заслуг перед Буддой, Сангхой и людьми, соответствует 14-й визуализации; Средний (так же состоящий из трех стадий - Высокой, Средней, Низкой) соответствует 15-й визуализации и Низший (аналогично составленный) - это 16-я визуализация. Все вышеперечисленные стадии говорят об одном: спасется каждый, кто пожелает. Даже для самого отъявленного грешника, если перед смертью он произнесет «Амито-фо!», найдется место в раю. Что может быть заманчивей для человека, ищущего любви, сострадания и всепрощения? В этом, видимо, и кроются корни популярности амидаизма.
Подводя итог анализу тринитарного сотериологического единства «Спаситель - спасаемый - результат», для полноты картины взглянем на канон Священного Писания школы Чистой земли, который, в сущности, и содержит львиную долю информации о догматах и мистических действах учения.Основной корпус буддийской литературы, представляющей традицию Будды Амитабхи и Сукхавати, сложился в начале Vв. С санскрита на китайский язык были переведены «Три сутры», ставшие после скорой канонизации авторитетнейшими текстами амидаизма.
«Три сутры» - это, во-первых, «Сутра украшений страны счастья» (другие названия «Сутра безмерного долголетия», «Сутра неисчислимой жизни», «Большая Сукхавативьюха-сутра», «Амитабхавьюха-сутра», «Амитаюс-сутра», «У Лян Шоу Цзин»). В одном Китае она переводилась более 10 раз, что явно свидетельствует о ее чрезвычайной важности и популярности. Первый и ныне утерянный перевод датируется второй половиной II в. н.э. и принадлежит Ань Ши-гао, известному переводами сутр об аде. Наиболее ранний из ныне существующих переводов осуществлен в конце того же века миссионером Локакшемой. Интересно, что сохранился и санскритский оригинал сутры. Она содержит информацию о предыдущих перерождениях Амитабхи, о его 48 обетах, о Чистой земле, о безмерной добродетели Будды и о практике произнесения его имени.
Во-вторых, это «Малая сутра украшений страны счастья», известная также под названиями «Малая Сукхавативьюха-сутра», «Амитабха- сутра», «Амито-фо Цзин». Распространена она как в санскритском варианте, так и в китайской версии перевода Кумарадживы, осуществленном в начале V в. С меньшей степенью детализации (соотношение объемов Большой и Малой Сукхавативьюха - сутр-8:1, но с неизменным пиететом данная сутра глаголет устами Будды Шакьямуни о далеком западном рае, Чистой земле Будды Беспредельного света. Из всех сутр именно Амитабха-сутра пользовалась наибольшей популярностью в амидаистскои среде. Об этом свидетельствуют частые упоминания о ней в сюжетном ряду буддийских сяошо. Из-за краткости и обилия из раза в раз повторяющихся ригорических фигур она идеально приспособлена к устной проповеди, а предельная доступность и богатая образность делают ее осооо привлекательной для неискушенной публики.
И, наконец, последняя из «Трех сутр» - «Сутра созерцания Вечной жизни», она же «Созерцание Будды Амитабхи», «Сутра о взирании на безмерное долголетие», «Сутра о постижении неисчислимой жизни», «Амитаюрдхьяна-сутра», «Гуань У Лян Шоу Цзин». Санскритский оригинал этой сутры в отличие от двух предшествующих утерян, а единственный сохранившийся китайский перевод выполнен Калаяшасом и датируется серединой V в. Выше мы приводили некоторые разъяснения относительно данной сутры и, во избежание повторов, остановимся на сказанном.
Исключительную ценность «Трех сутр» постоянно подчеркивает амидаистская духовная традиция, предсказывая их роль в грядущих эсхатологических «смутных» временах: «Предвидя век окончания Дхармы, когда все Сутры и Шастры постепенно будут исчезать, Шакьямуни Будда сказал: "Сутра Амитабха, Сутра Амитаюх и Сутра Созерцания Амитабхи... сохранятся, так что все живые существа смогут чего-то придерживаться, когда истинная Дхарма начнет погружаться в забвение. В этот период тьмы, когда ненависть и вред будут преобладать повсюду, лишь несколько счастливых существ будут помнить имя Амитабхи и иметь возможность призывать его"».
Конечно же, круг литературы, связанный с традицией Будды Амитабхи, не исчерпывается «Тремя сутрами». Нужно сказать, по меньшей мере, еще о трех сутрах, посвященных нашей теме. Первой среди них должна быть названа «Сутра сосредоточения - самадхи, в котором Будда лично являет свое присутствие» (санскр.: «Пратьютпанна-Буддха- саммукхавастхита-самадхи-сутра»; другое название: «Бхадрапала- сутра»), переведенная уже во второй половине II в. упомянутым выше Локакшемой. Им же была впервые переведена «Сутра доблестного сосредоточения - самадхи» (санскр.: «Шурамгама-самадхи-сутра»), дошедшая до нас только в более поздней версии Кумарадживы (нач. V в.) и сравнимая по популярности у народа разве что с Амитабха-сутрой. Третья, изобилующая инфернальными сюжетами, «Сутра великого как океан сосредоточения-самадхи, в котором созерцается Будда» (санскр.: «Будд- ханусмрити-самадхи-сагара-сутра»), переведенная Буддхабхадрой в начале того же V в. Все три сутры, как и обещано в названиях, описывают видения Амитабхи и его Сукхавати, достигаемые посредством медитации.
В заключение следует упомянуть о сутре, хоть и не относящейся только исключительно к традиции амидаизма, однако напрямую повлиявшей на становление его философско-доктринальной космологической составляющей.Это сутра, одно название которой, начертанное или произнесенное, раскрывало сокровенную истину буддизма. Речь идет о самом легитимном письменном источнике всей дальневосточной буддийской цивилизации - «Сутре Лотоса Благого Закона» (известна как «Лотосовая сутра», «Сутра Цветка Закона», санскр.: «Саддхарма-пундарика сутра», кит.: «Мяо фа Лянь Хуа Цзин», яп.: «Мёхо рэнгэ кё»). Кстати, может быть и не случайно совпадение в названиях школы «Лянь цзун» («Секта Лотоса» -одно из главных обозначений китайской школы Чистой земли) и «Лотосовой сутры». Праведники, населяющие Сукхавати, предварительно перерождаются внутри лотосов, а не кто иной, как сам Амитабха символически изображается цветком лотоса...
Вот перед нами лежит развернутая карта Вселенной под названием амидаизм. Все в ней находится на своих местах.Мириады миров с бесчисленными Буддами и Бодхисатвами, грязные земли, заселенные стонущими грешниками, и сотни, тысячи дорог, ведущих в разные стороны, в неведомые дали. И над всем этим, в бесплотной выси, окруженный морем лотосов восседает на своем павлиньем троне Он - ведающий судьбами, сострадающий, спасающий. Он - чье имя звучит, как раскат грома, чье имя разрушает стены темниц, чье имя повторяет каждый отчаявшийся десятки тысяч раз в день, миллионы раз в год, миллиарды раз за жизнь. И гремит на родине Татхагаты - «Амитабха!», и вторит Поднебесная - «Амито-фо!», и эхом несется оттуда, где восходит Солнце, - «Наму Амида буцу!». Имеющий уши - да услышит, имеющий мудрость - да сочтет.
Позволь ему произнести свое имя, Будда Амитабха. Позволь ему сделать это безмятежно, чтобы его голос не встретил препятствий...

Гуань Инь- неустанная помощница Будды Амитабхи в защите и заботе обо всех живых существах. Алтари, посвящённые этой Матери Милосердия, можно встретить повсюду, в храмах, домах, придорожных гротах, а молитвы к её Присутствию не сходят с уст верующих, ищущих её водительства и помощи во всех сферах жизни. Гуань Инь—Слышащая плач мира, спасающая от всевозможных бедствий, спешащая ко всем, кто к ней обращается. Когда кому-то нужна помощь, у нее появляются тысяча рук, а на каждой ладони по глазу, что­бы видеть всех нуждающихся в ее поддержке. В течение веков Гуань Инь олицетворяла возвышенный идеал Бодхисаттвы. Бодхисаттва - это тот, кто стал Буддой, но отказался от Нирваны, дав обет спасти все страдающие существа. Когда-то давно, Гуань Инь готова была войти в Нирвану, но остановилась на пороге, потому что до ее слуха донеслись мольбы мира. И по сей день, ученые продолжают спорить об истоках поклонения женской бодхисаттве Гуань Инь,которое было введено в Китае в III веке.Полагают, что буддистский монах и переводчик Кумараджива, первым указал на Гуань Инь, как на женщину-бодхисаттву, в китайском переводе Сутры Лотоса в 406 году. Из 33 проявлений, относящихся к Гуань Инь, в его переводе-7 женских (с тех пор китайские и японские буддисты ассоциируют число 33 с Гуань Инь). Несмотря на то, что до X века ее продолжали изображать в облике мужчины, с зарождением тантрического буддизма в Китае в VIII веке во время династии Тан все шире используется изображение небесной бодхисаттвы в виде прекрасной женщины, одетой в белое, а поклонение ей становилось всё шире. К IX веку в каждом буддистском монастыре Китая была статуя Гуань Инь. На самом деле, описание бодхисаттвы как бога или богини не соответствует буддистскому учению. При необходимости, бодхисаттва может воплотиться в любой форме - мужчиной, женщиной, ребёнком, животным - всё зависит от того, какое существо ему нужно спасти. В Сутре Лотоса говорится, что бодхисаттва Гуань Инь, прибегая к разнообразию форм, путешествует по миру, перевозя существа к спасению. Легенда XII века о буддистской святой Миао Шан, китайской принцессе, которая жила примерно в 700 году до н.э. (считается, что это была Гуань Инь), укрепляла образ бодхисаттвы в женском обличие. В течение XII века буддистские монахи поселились на П'у-Т'о Шан - на священном острове-горе в Чусанском архипелаге у берегов Шекианг, где, по рассказам, Миао Шан прожила девять лет, спасая и излечивая моряков, пострадавших от кораблекрушений. Поклонение Гуань Инь широко распространено в Северном Китае. Этот живописный остров стал главным центром поклонения Сострадательной Спасительнице. Множество паломников совершают путешествия из самых отдалённых мест в Китае и даже из Маньчжурии, Монголии и Тибета, чтобы посетить величественные службы, проходящие там. В одно время на острове было более ста храмов, в которых находилось более 1000 монахов. Легенды, окружающие остров П'у-Т'о,повествуют о многочисленных явлениях и чудесах, продемонстрированных Гуань Инь которая является верующим в пещере на острове. В буддизме Чистой Земли, Гуань Инь является частью верховной триады, которая часто изображается в храмах и является популярной темой в буддистском искусстве. В центре располагается Будда Беспредельного Света - Амитабха (по-китайски - Амито Фо; по-японски - Амида). Справа от него - бодхисаттва силы, или мощи, Махастхамапрапта, а слева - Гуань Инь, олицетворяющая его безграничное милосердие. В буддистской теологии Гуань Инь иногда описывается как кормчий Лодки Спасения, перевозящей души в Западный Рай Амитабхи, или Чистую Землю - землю блаженства, где души могут снова родится, чтобы продолжить обучение, ведущее к просветлению и совершенству. Путешествие в Чистую Землю часто изображается на деревянных гравюрах: лодки, заполненные последователями Амитабхи, с Гуань Инь в роли кормчего. Любимый Будда последователей этой школы-Амитабха, считается в мистическом или духовном смысле отцом Гуань Инь. Школа Махаяны говорит, что Авалокитешвара был рождён из луча белого света, который Амитабха излучал из своего правого глаза, находясь в состоянии священного транса.Таким образом, Авалокитешвара, или Гуань Инь, считается отражением Амитабхи - дальнейшая эманация, воплощение Великого Сострадания-качества, совершенным олицетворением которого является Амитабха. Гуань Инь изображают в различных видах, каждый из которых демонстрирует особый аспект её милосердного присутствия. Как бодхисаттва Милосердия, она часто изображается стройной женщиной в ниспадающем белом одеянии, держащей в левой руке белый лотос - символ чистоты. Часто Гуань Инь можно увидеть на изображении "Покровительница детей", которое есть во многих домах и храмах. Большая белая вуаль покрывает всю её фигуру, сидящую на лотосе. Гуань Инь нередко изображается с ребёнком на руках, у ног, или на коленях, или с несколькими детьми, стоящими вокруг неё. Бодхисаттва Гуань Инь также известна как бодхисаттва П'ю-т'о-Шан - владычица Южного моря и покровительница рыбаков. В этой роли она изображается плывущей по морю, сидя или стоя на лотосе или на голове дракона. Как и Авалокитешвару, её изображают с тысячью рук и разным числом глаз, кистей и голов, иногда с глазом на ладони каждой руки; и обычно её называют тысячерукой, тысячеглазой бодхисаттвой. В этом случае Гуань Инь олицетворяет вездесущую мать, смотрящую во всех направлениях одновременно, чувствующую страдания человечества и простирающую множество своих рук, чтобы облегчить их безграничными проявлениями её милосердия. Характерные символы, которые ассоциируются с Гуань Инь это: ветка ивы, которой она разбрызгивает божественный нектар жизни; драгоценный сосуд, символизирующий нектар сострадания и мудрости; печать бодхисаттвы; голубь, олицетворяющий щедрость; книга или свиток молитв, которые она держит в руке и символизирующие Учение Будды или сутру (буддистский текст), который, как говорят, Миао Шан постоянно читала вслух; и чётки, украшающие её шею, с помощью которых она взывает к Буддам о помощи. На своих изображениях Авалокитешвара обычно держит чётки. Легенда о его рождении говорит, что он родился с белыми хрустальными чётками в правой руке и белым лотосом в левой. Бусины четок олицетворяют все живые существа а перебирание чёток означает, что Авалокитешвара выводит их из состояний страдания и повторяющихся кругов рождений, в нирвану. Сейчас Гуань Инь почитается даосами, так же как буддистами Махаяны, особенно на Тайване, в Японии, Корее и на её родине в Китае. Она любима как материнский образ и любящая посредница, которая близко к сердцу принимает повседневные дела её почитателей. Вера в спасительную милость и целительные способности Гуань Инь абсолютна. Многие верят, что даже простое повторение вслух её имени тотчас приводит её в место происходящего. Один из самых известных текстов, имеющий отношение к бодхисаттве,-Сутра Лотоса, где в 25 главе, посвящённой Гуань Инь (там она названа Авалокитешварой), и известной как "Сутра Гуань Инь", http://preobrazenie.ucoz.ru/forum/7-2563-298311-16-1332524503 описывается 13 случаев угрожающих людям бед или несчастий, начиная от кораблекрушений до пожаров, лишения свободы,ограблений, демонов, смертельных ядов и кармических пертурбаций, от которых верующий будет спасён, если мысли его будут обращены к Гуань Инь. Текст читается многократно в течение дня теми, кто желает получить обещанные милости. Верующие взывают к силе бодхисаттвы и её милосердному заступничеству с помощью молитвы НАМО АВАЛОКИТЕШВАРАЙЯ БОДХИСАТТВАЙЯ (по-китайски: НАМО ГУАНЬ ШИ ИНЬ ПУСА) или сердечной мантры ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ. Повсюду от Тибета до Ладака, буддисты начертали ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ на плоских молитвенных камнях, называемых "мани-камни", как приношение обета восхваления Авалокитешвары. Тысячи таких камней были использованы при строительстве мани-стен, тянущихся вдоль дорог, ведущих в деревни и монастыри. Существует так же очень благодатная Мантра Великого Сострадания, по-китайски Да Бэй Жоу, с которой обращаются к милосердию и заступничеству Гуань Инь. Верят, что Гуань Инь часто является в небе или на волнах, чтобы спасти тех, кто взывает к ней в момент опасности. Рассказывают, что во время II Мировой Войны, когда Соединённые Штаты бомбили оккупированный японцами Тайвань, она появлялась на небе в виде молодой девушки, ловила бомбы и покрывала их своими белыми одеяниями, чтобы они не взрывались. Посвящённые ей алтари можно увидеть повсюду: в магазинах, ресторанах, даже на приборной доске такси. В домах верующих ей поклоняются в традиционном "пай-пай" - молитвенном ритуале, в котором используются благовония, молитвенные карты (схемы) - листы бумаги, украшенные изображениями Гуань Инь, цветами лотоса или пагодами и обведённые сотнями маленьких кругов. В каждой серии молитвы читаются вслух или Сутры читают как новенну для родственника, друга или за себя, следующий круг заполняется. Это карта считается "кораблем спасения", на котором усопшие души уходят от опасностей ада и верующие благополучно доставляются в рай Амитабхи. В дополнение к сложным службам с литаниями и молитвами преданность Гуань Инь нашла отражение в народной литературе: в стихах и хвалебных гимнах. Верные приверженцы Гуань Инь часто посещают местные храмы и совершают паломничества в более крупные, когда в их жизни происходят важные события или когда они особо обременены какими-либо проблемами. Каждые три года в её честь проводятся празднества в девятнадцатый день второго месяца отмечается её день рождения, шестого месяца и девятого месяца в соответствии с китайским лунным календарём.