Команда Света 11-22
Портал вознесения. Форум Духовного роста и СамоСовершенствования.
Сайт-агрегатор эзотерических знаний.

- Я совсем не предвидел этого!
- И мне не было никаких предписаний и указаний! Почему нас не предупредили? Ведь это - не простая гроза...
- Четыре души, четыре души! Неужели нет выхода? Или можно откупиться кем-то одним из них?

- Кем?! Всё решают секунды. В чём же дело?! Почему нас не предупредили из Верховного Чертога? Что же теперь делать? Ведь ошибка может стоить жизни Вселенной. Ведь в Верховном Совете просчитано всё до мелочей, и сейчас важно принять именно правильное решение.
- Четыре души, четыре души! И совсем нет времени на размышление! Кого же из них мы могли бы отдать?

Оглушительный раскат грома, - такой, что казалось, раскололась пополам Земля, - затряс хрупкий ковчег, словно детскую погремушку. Молния в очередной раз ослепила и небо, и землю, и обезумевших людей, и Ангелов, и в последовавшем за ней громовом раскате явственно послышалось:

- Четыре души, четыре души! Подняли панику - раскаркались, вороны белые! Как будто не было случаев, что гибло и больше людишек сразу! Да отпустите вы их. Пусть летят в тар-тарары! Вы же не виноваты. Ведь вам не было ни команды, ни предписания. Не всё, как видите, может предвидеть ваш Верховный Правитель. Ну, а со мной-то вам, конечно, не справиться, молокососы! Ха-ха-ха! И уж кому - кому, а мне вы помешать не сможете, не доросли ещё… Я у вас и спрашивать не стану, кого из них мне забрать. Не-ет, всех трогать я не буду. Пока мне нужен только один из них, и вы сейчас увидите, кто…
И, то ли гром, то ли смех, сопровождаемый громовыми раскатами и ослепительными вспышками молний, заполонил собой пространство. Намокшие, поникшие Ангелы в растерянности кружили вокруг автомобиля с потерявшими ощущение реальности, обезумевшими от страха, людьми внутри.

Вдруг огромное белое крыло закрыло пол-неба, и сразу же посветлело вокруг:
- Нет! Держать, не отдавать! Я только что из Верховного Чертога. Был приказ спасать, - особенно того, за рулём - во что бы то ни стало! Мы согласны на выкуп.
- Выкуп! Выкуп! – завыл воздух вокруг, сотрясая небо и землю. – Быстрее!!! Вы – ы – куп!!!

Доли секунды решали исход. Огромный, только что спустившийся с небес, Архангел вглядывался в бушующую, ревущую темень, откуда тут же материализовался, сопровождаемый громом и молнией, кто-то большой и черный. И в странном содружестве, вынужденном альянсе, - взмахнув могучими крыльями, они взмыли ввысь. Огромными тенями – чёрной и белой, полетели они над всхлипывающей Землёй. Земная секунда остановилась для них и развернулась вне земного времени – очень быстро они должны были найти замену Тому, Кто за рулём.

- В данном случае нам нужен только родственник – обязательно его кровный родственник, и никак не иначе, - сказал на лету Тёмный.
Вмиг обозрев с высоты грешную Землю, две Противоположности - Плюс и Минус, Тьма и Свет, нашли то, что искали.
* * *
Летний тихий вечер не предвещал беды. Всё было спокойно вокруг в этот, пока ещё не поздний час. Посёлок жил своей обычной вечерней жизнью. В окнах домов зажигались огоньки, голубели экраны телевизоров – люди отдыхали после трудового дня, за много километров от терпящего бедствие автомобиля - совершенно в другой местности, маленьком посёлке.

Две девушки, одна из которых была двоюродной племянницей Того, Кто за рулём, не спеша шли по вечерней дороге домой. Здесь не было и намёка на грозу, или хотя бы дождь… И всё было бы спокойно, если не считать пьяного мужичонку в покосившемся домике неподалёку. Второй день мужик пил, открывая очередной запой. День и ночь смешались для него в один растянувшийся вечер, когда, проспавшись, страшный и взъерошенный, бежал он в cумерках к известной самогонщице бабе Нюре, пополнить запас горючего.

И потом, трясущийся и радостный, бережно, как ребёнка, принеся драгоценную ношу домой, сметал рукавом прямо на пол объедки с деревянного, грубо сколоченного стола, больше напоминающего верстак, чтобы расчистить себе место для одинокого пиршества. Лук, чёрный хлеб, банка консервов, да плавленный сырок – нехитрая, традиционная закуска всех алкоголиков, были его ужином.

Неустроенность и убожество ободранного жилища ничуть не смущали героя. Только недавно освободившийся из очередного заключения, он был рад своему углу – единственному, что осталось у него от прежней жизни и ему, отмотавшему срок на зоне, этот обшарпанный как внутри, так и снаружи, домишко, казался дворцом. Наполняя рюмку за рюмкой, озирал он помутившимся взором родные пенаты… Взгляд блуждал по дощатым, неровным стенам, где из-под неструганных досок виднелась местами тёмная штукатурка, по потолку и одинокой тусклой лампочке, засиженной мухами…

Он вспоминал свою жизнь, покойницу – мать, так и не дождавшуюся его из тюрьмы, и горькая обида тяжёлым комом подступала к горлу. За что же ему это, за что? Почему другие живут иначе, почему у его бывших одноклассников, у соседей была более или менее налаженная жизнь, были семьи, а он покатился по наклонной? Почему никто вовремя не остановил его, не посочувствовал, не помог добрым словом?

Почему именно он должен был отстрадать за них, за всех, - благополучных, успешных, порядочных? А они и руки ему не подадут теперь… Обида и злость закипали в сердце и, рюмка за рюмкой, искали выхода. И весь этот небольшой посёлок, и нищенский вигвам пьянчуги, как на ладони, предстали перед Архангелом и Тёмным.

- Был приказ активнее задействовать его Искусителя. Обещать, что пожива будет, – прошептал Тёмный в гулкой тишине. И добавил уже громче:
- Ну, где ты там, Искуситель? Есть дело.

Напыжившись и недовольно скривив рыльце, из тёмного угла, заваленного грязным тряпьём, служившим, видимо, постелью хозяину, выползало чумазое, рогатое и хвостатое существо:
- Ну, чего надо? И отдохнуть не дадут… Работаешь, работаешь, не покладая рук, и всё им мало. Что, разве плохо я его укатал? И так изо дня в день – не даю ему просохнуть. Идём, так сказать, рука об руку верной дорогой. Этим экземпляром я могу по праву гордиться, а чья школа? – и чумазый стукнул себя кулачонком в тщедушную грудь. – Ещё немного, и я сдам его на поруки товарищам… - коллегам, так сказать, по работе, - в Геенну Огненную…

- Да знаем мы, знаем твоё трудолюбие! С этим уркой в его нынешней жизни, тебе просто повезло, - ну досталась ему плохая наследственность от его нынешнего отца. А в прошлой жизни, когда он был инженером – электронщиком, когда и наследственность, и характер были, как кремень, ты ведь так и не смог сбить его с пути истинного, как это у них называется. И если бы не авария на ЧАЭС, не твоя, кстати, опять же, заслуга, - то до сих пор бился бы ты с ним. Видишь, и у нас, у чертей, как и у людей, бывает своё везение – невезение. В общем, так, - мы сюда не лясы – балясы пришли разводить, а с важным заданием. Для тебя, заметь.

- Фу-у, опять задание… Уж куда же больше его соблазнять, он уж и так до ручки дошёл, и так уж он у нас на крючке. Там, в Геенне-то, ему уж и место готовят.
- Молчать, не рассуждать! Совсем от рук отбились… Смир-р-рно! Слушать мою команду! До ручки он дошёл, видите ли. Да не дошёл ещё, не дошёл! Вот и надо его довести. Это и есть тебе задание! Работай, давай. Рассуждает он… Чтоб к утру было готово!

- Что готово?
- Что? А подумай хорошо. Ведь в каждой работе надо совершенствоваться, наращивать мощности, идти от простого к сложному. За что он у тебя в прошлый раз сидел? За разбой, так? А перед этим? За кражу. Ну, так пора, наверное, уже что-то и посерьёзнее придумать?! … И осуществить, хм-хм! Давай, короче, принимайся за дело, а то развалился он, дрыхнет… Да ты, никак, вместе с ним, за компанию, наклюкался? – что-то вид у тебя подозрительный какой-то…

- Никак нет-с! – вытянулся, руки по швам, и даже козырнул, Бесёнок – это я спросонку…
- Да ла-адно врать-то, вижу я, с какого такого просонку… Ты смотри, не очень-то злоупотребляй, ты ж контролировать каждый его шаг должен, а то чуть ослабишь контроль, так он спьяну добрых дел наделает, - и такое у них, у людей, бывает… А тут такой потенциал зла пропадает… Ты только посмотри на него, на своего подопечного – в нём же всё так и кипит, и наружу просится. У него же на почве выпитого уже началась распространенная народная болезнь - белочка. Надо ведь помочь горемыке – как ты думаешь, а?

Исчадие Ада совсем уж проснулось и подобострастно виляло в ответ хвостом, умильно осклабившись. В два прыжка очутилось оно около подшефного. Допившийся до чёртиков мужичонка что-то мычал и тряс головой. Ему не давали покоя обида и злость на людей за всё то, что с ним случилось, хотелось отомстить кому-то или всем сразу за то, что они жили, развлекались в своё удовольствие тогда, как он трубил на зоне. Чумазый бесёнок, выросший у него за спиной, потряс его за плечо.

- А? Что?! Убью! – вскочил мужичонка.
Схватив подвернувшуюся под руку палку, он замахал ею, как мечом. Ему представлялось, что он поразит сейчас всех своих врагов, разделается со всеми этими чистоплюями, которые упекли его когда-то за решётку, со всеми, кто вольно или невольно способствовали его падению, со всеми теми, кто мог, но не удержали его от неверных шагов.

- Убью! – прохрипел он снова, и глаза его налились кровью. Нет, палку прочь. Нож! Вот это вернее - и грязная, заскорузлая рука схватила грубый кухонный нож с заваленного объедками и пустыми бутылками, стола. Хватаясь за косяки, обезумев от ненависти, ярости и зелья, мужик вывалился на улицу. Ничего не видящие глаза, ошалевшие от водки, вперились в пространство…

Хотелось набить кому-то морду, но никого рядом не было. Встретившие его свежая тишина и прохлада, только сильнее распалили его. Ага! Ишь, как всем хорошо! Как им всегда было хорошо, а он гнил на лесоповале, голодал, терпел побои, издевательства… А они сидят по своим уютным норам, сытно едят, смотрят телевизор, читают…

- Чи-таа-юют… - и он, а вместе с ним и Бесёнок, захлебнулись пьяным смехом. Бесёнок согнулся пополам, трясясь от смеха и держась за живот. Свободной ручонкой вцепился он в подопечного и тряс его, как грушу, в ответ на что тот зашёлся в безудержном хохоте.
- Чита-а-ют! – повторял мужичонка, всё больше и больше озлобляясь. - Убью!!! – и, перехватив нож во вспотевшей руке, побежал неверными шагами по улице.

Перед глазами мелькнули два силуэта, как перед полуслепой лягушкой - тень комара. Он их не увидел. Он их почувствовал. Вон идут довольные, двуногие существа, да ещё бабы – те, которые могли бы при иных обстоятельствах быть его бабами, а они, курвы, ублажали других.

- Месть, месть! – взревело всё в нём.

* * *
И взревело, и заухало там, где были гроза, автомобиль, и четверо испуганных пассажиров. Буря достигла апогея. Машину снесло в кювет, и Тот, Кто был за рулём, давно уже не пытался ехать и что-либо предпринимать. Все сидели молча, сжавшись, ссутулившись, кто – закрыв голову руками, кто - моля Бога, чтобы скорее всё кончилось. Необычность воющего ветра за окнами, какая-то мистика и ужас происходящего, давили тяжестью на мысли и чувства…

И казалось, что нет и не было никогда на свете обычного, радостного человеческого бытия с его реалиями, не было, нет и не будет больше простых человеческих радостей, светлых дней и солнечного мира, а всегда были и будут только тьма, холод, ветер, дождь и бесконечность…

* * *

- Ну, теперь твоя очередь – сказал Тёмный Светлому, - я свою миссию выполнил. Посмотрю теперь со стороны, что у тебя получится… Ты хоть и начальник в вашей ангельской иерархии, но отговорить Ангела – Хранителя отступиться бывает, порой, трудно – знаю по тысячелетнему опыту… Они, бывало, и жизнь положат в драке за человека…

Ничего не ответив, огромный белый Архангел сосредоточенно смотрел вперёд, на приближающихся девушек. Два прекрасных прозрачных Ангела, маячившие позади них, заметили своего и приветно закивали. Обратившись к одному из них, Архангел заговорил в гулком вакууме:

- Не удивляйся и смирись. Я принёс тебе приказ из Верховного Чертога. Оспаривать его бессмысленно, обжалованию он не подлежит. Это уже предрешено. Ты должен отступиться! Девушка должна погибнуть!
- Как? Почему?! – Прекрасное лицо Ангела засверкало в изумлении.

- Таков приказ Свыше от Верховного Правителя. Она пойдёт вместо своего дяди, или он будет убит сейчас молнией.
Яркие, ослепительные вспышки последовали одна за другой. Это были уже не слова, а борьба сияний. Вмиг отлетев подальше, на безопасное расстояние, Тёмный, в ужасе присел в тени густого кустарника, наблюдая сверхъестественную борьбу неземных существ.

- Ну, так пусть будет убит! Как же можно сравнивать?! Она – молодая, красивая - у неё же всё впереди… И он – старая, жирная рухлядь! Да знаю я его – это обжора, пьяница и сластолюбец!
- Ты рассуждаешь, как человек… вернее, человеческими мерками. Люди ведь не могут ни заглянуть назад, ни, тем более, вперёд - на несколько человеческих жизней. Они не могут обозреть всю цепь событий, проследить формирование Судьбы, Кармы человека, взаимосвязь поступков и обстоятельств - причины падений и подъёмов… И потому судят они друг друга лишь с точки зрения того, что видят перед собой – за тот маленький мирок, что развёрнут перед их земным взором.

Даже внутреннего мира своих собратьев не видят они, а ведь как часто он совершенно не соответствует тому, что на поверхности. И иной раз жизнь последнего, безвестного нищего более ценна и дорогостояща для Провидения, чем жизнь напыщенного «большого человека» - такого ценного и уважаемого в недальновидном человеческом мире. Да, пьяница, обжора и сластолюбец, но с точки зрения Божественного Провидения, его Жизнь сейчас ценнее сотен жизней его собратьев.

И, положив Ангелу – Хранителю руку на плечо, Старший Архангел, мягко золотясь, продолжал:
- Прошу тебя, успокойся. Я знаю, тебе нелегко услышать такое - тем более, что с самого начала ты не предвидел этого. Произошла накладка, небольшой сбой в Небесном планировании, ещё это называется – переадресация Смерти. Так надо, поверь. И отступись!

Тому, кого ты назвал старой жирной рухлядью, как ни странно – предстоит важная, ещё не выполненная миссия. На определёном этапе своей жизни он должен совершить незначительный и, казалось бы, незаметный поступок, который повлечет за собой цепь судьбоносных событий, важных как для Человечества и нашего, Ангельского Содружества, так и для всей Вселенной в целом. И поступок этот уже внесён в Книгу Предначертаний. Старую, жирную рухлядь – Того, Кто за рулём, необходимо сберечь.

- На каком этапе?! Какой жизни? Ему уже шестьдесят три, а ей только восемнадцать! Как можно было поручать такому какую-то миссию, судьбоносный поступок?! Да может, у неё – куча таких судьбоносных поступков впереди?!!! – заискрило в ответ, затрещало и опалило воздух вокруг, сверхчеловеческое негодование. Дёрнув плечом, Ангел - Хранитель сбросил руку старшего товарища.

Вскинув голову, - так, что рассыпались по плечам платиновые кудри, он вперил сверкающий взгляд в лицо собеседника. Простой смертный ни за что бы не смог выдержать этого взгляда. Свет ясных, чистых и прозрачных дотоле, как зеркальные родники глаз, стал вдруг испепеляюще - пронзительным. Ясный и сильный, сверхчастотный сполох, словно зарево ядерного взрыва, взвился в небо и вихрем заметался по земле вокруг. Запах озона и короткого замыкания – этот запах неземного негодования и ярости, - разлились в воздухе.

Но и запах, и мощное сияние возникли вне земного времени, на уровне, недоступном ни человеческому зрению и слуху, ни человеческому обонянию – в вакууме, соответствующему остановленной земной секунде. Тёмный уже не сидел в своём убежище. Подвывая от страха и ужаса, плотно прижавшись к земле, он отползал и отползал в сторону, закрывая голову черными крыльями.

Белый же Архангел оставался спокоен и величествен. Только сильнее и ярче засветился он золотистым светом, тёплым и мягким:
- Жаль, но в её Судьбе нет судьбоносных поступков. Она - просто милый цветок. И её жизнь, к сожалению, не изменит ничего в этом мире. Тем более сейчас э т о – лучшее для неё. Она совершенно безгрешна и, Душа её, лёгкая и прекрасная, пойдёт прямиком в высшие сферы.

Там она немного отдохнёт, отдышится, и вскоре вновь воплотится на Земле. Наш Создатель мудр и, если хочешь знать, она только для того и родилась, чтобы принять на себя этот удар. Да, её Жизнь совсем не обязательно должна была бы понадобиться, и может быть даже, не понадобилась бы совсем, вот поэтому ты и не был предупреждён заранее.

Но создавая Того, Кто за рулём, Высший Правитель учитывал необходимость громоотвода, и поэтому следом на свет появилась она. По мере приближения его стареющей Жизни к финалу и к тому важному поступку, Вселенная породила и этот безгрешный Цветок. И не зря, потому что Тёмные силы тоже не дремлют… Вот видишь, даже ты, обладающий сверхчеловеческим умом, не догадался, что у такого человека, как дядя твоей принцессы – у старой жирной рухляди – может быть какая-то миссия…

А Тёмные Силы уже прознали это. И поэтому жизнь его сейчас висит на волоске. Мы свернули земную секунду, чтобы произвести обмен с Противоборствующей Коалицией, но затягивать нельзя. Пока я объясняю тебе всё это, наше время истекает. Решайся быстрей – пойми всё и не мешай произойти тому, что должно случиться.

Понурив голову, опустив бессильно руки и белоснежные крылья, широкоплечий, стройный Ангел в нерешительности остановился. Архангел взял его под руку, и они пошли в сторону, тихо беседуя.
- Видишь, как ни пытается Дьявол навредить планам Создателя, все его ходы и хитрости учтены и просчитаны, - объяснял Старший Младшему, - а по ходу разворачивающихся событий идёт лишь их корректировка. В том-то и состоит их борьба, что один предотвращает действия другого, заранее их предвидя. Это страшное и жестокое противоборство. Это битва одного титанического разума с другим. Их действия рассчитываются на десятки, сотни, тысячи лет вперёд. Хитросплетения одного нейтрализуются дальновидностью и мудростью другого, а оружие их – человек.

Люди – вот их батальоны, а они - военачальники. Миллионы людей по всей Земле несут те или иные, неведомые им самим поручения. Некоторые – поумнее, поталантливее – чувствуют и осознают своё предназначение, свои миссии. Другие так и погибают безответными, рядовыми солдатами невидимого фронта, даже не узнав ни смысла своей жизни, ни смысла своей гибели.

Но все они – люди планеты Земля – это несметное войско двух наших противоборствующих Сил. Здесь так, как и во всякой войне, есть убитые и раненые, пленные, предатели, перебежчики. Вчера он был набожен и радетелен в молитвах к Богу, а сегодня продал душу Дьяволу. Или наоборот - вчера служил Сатане, сегодня обратился к Богу – и такие солдаты вдвойне ценны для нас, носителей божественной миссии. За каждую душу бьёмся мы. Каждая душа представляет для нас огромную ценность.

В данном случае для тебя непонятен, абсурден тот факт, что вместо отжившего своё - старого, несимпатичного мужчины, должна погибнуть молодая, цветущая девушка. Но даже при самом поверхностном взгляде понятно, что если сейчас погибнет он, то прямиком пойдёт в Ад со всеми своими грехами. Если же он выполнит возложенную на него миссию, то часть его Кармы очистится, и он быстрее достигнет Высших Сфер. То есть, если за него погибнет девушка, то обе души спасутся. Её безгрешная Душа - так или иначе, а его - выполнив свою миссию.

Человек живёт столько, сколько нужных поступков на его пути. Свершив свою миссию, он уходит. Поэтому для многих людей всё расписано заранее: тот-то и тот - должны сделать то-то и то-то, и жизнь их выстраивается так, как нужно для выполнения всех этих, заранее спланированных задач и предписаний. Тщательно подбираются и планируются обстоятельства их жизни, родители и ближайшие родственники – так сказать, окружение, программируются «случайные» события, «нужные» встречи.

И только единицы из них могут подчинить себе ход событий и выбрать именно то, что хотят они сами. Это редкие люди, но они есть. Они разрывают цепь «неизбежности» и идут по своему пути. Это называется у них – интуиция или в и д е н и е. Мы не препятствуем им, а наоборот – приветствуем с радостью! И помогаем им с ещё большим усердием и рвением, потому что своим прозрением и чистотой помыслов они, так или иначе, тоже участвуют в свершении Высшей Воли.

Интуитивно угадывают они правильное направление, совершенствуют его и тем самым помогают нам, Ангелам, неоценимой помощью на своём маленьком участке бытия, освящая и очищая собой и пространство, и окружающих людей вокруг. Ведь это - наши будущие собратья, будущие Ангелы. И мы радуемся и приветствуем их потому, что зачастую такие возможности открываются у человека только в упорной работе над собой, в самосовершенствовании, в борьбе с навязанными излишествами, с Миром Зла. Медленно, но верно Мир Зла сдаёт свои позиции, и придёт время, когда он будет побеждён окончательно. И ничто не остановит замысла Творца!

- А ты знаешь его замысел, его конечную цель?
- О! Это даже нам, Ангелам трудно охватить и понять, не то, что простому смертному человеку. План Творца велик и грандиозен. И Денница зря думает, что сможет нарушить его.
- Денница… - наморщил лоб молодой Ангел - … Кто это?! Такое знакомое имя.
- Твоя генетическая память шлёт тебе правильный сигнал. Конечно же, ты знал его когда-то. Он был среди нас, и был самым лучшим. Теперь же у него другое имя – Дьявол.
При упоминании этого имени, лежавший на земле ничком, Тёмный словно ожил. Он вскочил, загримасничал и затрясся в буйной нечеловеческой ярости.

- Да что ж это такое?! Что же я лежу, бездействую? Был же договор – быстро найти замену, а они битый час уже переговорничают… Я в считанные минуты выполнил свои обязательства, а эти белобрысые – что себе позволяют?! Не-ет, так дело не пойдёт! Ну, говорите, говорите, - ваш срок истёк… Я имею сейчас полное право забрать Того, из-за которого весь этот сыр – бор загорелся… Я покажу вам, как пренебрегать условиями договора и нашим доверием!
Туча пыли, камней и песка, словно смерч закрутилась и взметнулась в воздух неподалёку от беседующих ангельских существ. Когда она рассеялась, Тёмного и след простыл.

* * *
Зато там, где начала утихать дождевая буря, налетел новый шквал. Словно отдохнув и набравшись сил, обрушился на хлипкий человеческий островок новый порыв ветра. Закрутив и подняв в воздух железное судёнышко, ветер с силой швырнул его о дорогу… И, если бы это был асфальт, машину разбило бы вдребезги, но к счастью, - это была грунтовая просёлочная дорога, тем более раскисшая за ночь от ливня.

Ветер досадливо взвыл и заохал, и тут же озарилось всё ярким белым сиянием – то ли рассветные зарницы заблистали в предрассветном небе, то ли новая вспышка молнии… Ничего уже не понимали сидящие в машине - они уже не знали, на каком свете находятся. Яркое мощное сияние, налетевшее с одной стороны, и чёрная, начинающая редеть тьма с другой, столкнулись вверху, в небе над дорогой и несчастным автомобилишкой.

Явно обозначилась какая-то борьба. Что-то там закрутилось, сцепилось, завыло, заскрежетало, заметалось, клубком пронеслось и покатилось по небу… И вдруг камнем упало вниз. Машину тряхнуло еще раз и спутанные чёрные крылья с поломанными перьями, мазнув по стеклу, исчезли - растворились в рассветных сумерках.

* * *

… Земная секунда была отпущена, Время пошло… И пьяница с остекленевшим взором, замерший было, в движении, ринулся вперёд. Вынырнув так же из временного небытия, ничего не подозревающие подружки, щебеча о своём, сворачивали за угол.

- Стой, стой!… Куда? – задыхаясь от бега и ярости, пьяное человеческое существо бросилось вдогонку. Грубая сталь ножа мягко вонзилась в девичье тело. Удивлённый податливости тела и лёгкости совершённого, мужичонка замер на миг, а потом вдруг с остервенением принялся кромсать и тыкать ножом…

Ангел – Хранитель вздрогнул и обернулся. Но навстречу ему с небес уже спускались Сопровождающие в Небесную Приёмную. Они быстро подхватили Душу Девушки – Цветка и унесли, только их и видели. Ненужный здесь более Ангел – Хранитель, тяжело взмахнув мощными крыльями и, озарив пространство вокруг, тоже поднялся в воздух. Медленно сделав круг над Землёй и глянув печально в последний раз вниз, - на скорчившегося, плачущего пьянчужку рядом с побледневшей жертвой, прислонившейся к забору - как бы присевшей отдохнуть, на её обезумевшую от страха и горя подругу, остолбенело застывшую подле, на следы крови на земле, - Ангел улетел в горние выси.

* * *
А там, где всю ночь бушевала дьявольская стихия, кончился дождь, бури - как не бывало. И даже солнце выглянуло из-за лёгкого облачка.
- Оказывается, мы просидели здесь целую ночь. А как солнце печёт с самого утра… - удивился Тот, Кто за рулём. – Ах, как хорошо. И даже не верится в то, что мы пережили этой ночью. Будто ничего и не было. Как наваждение! И спутники закивали ему в ответ.

А он ещё не знал, что этой ночью погибла племянница.

- Что за толоконное такое? Что за невидаль? - Поэт сроду такого не пробовал.
Там, среди необъятных сибирских просторов несли свои воды реки Катунь и Иня, и рыбы в них было - ух - х! Особенно нахваливала бабушка, вспоминая, рыбу - линь, какая она была нежная да жирная, да вкусная!

Поэт сглотнул слюну - он такой отродясь не пробовал. Да и что сейчас за рыба - минтай, и то дорого. А к концу жизни бабушка соблюдала и вовсе жёсткий пост: чай и кофе не пила совсем, считая их дьявольскими напитками, а в качестве заварки приспособилась использовать сушёную морковь.
Звонок! Шаркая тапками, Поэт поплёлся к телефону.

- Да! М - угу! А ничего не делаю, если можно так назвать борьбу с искушениями. Не - а, только чай - чай - сок - вода - напиток. Дык, скучно, конечно. Да и как - то неуютно. Тут бы в булочную надо сходить, а мне без обезболивающего вливания из дому выйти тошно. Всё раздражает, всё по мозгам бьёт. Если ценник в магазине с ошибками на глаза попадётся, - «сосиськи», например, вместо «сосиски», или «свиное», «куриное» с двумя «н», или «пироженное» вместо «пирожного», то весь вечер потом дурно будет. Да нет, подержусь ещё, - ещё не край, а если что, сам позвоню. Ну, пока, - и Поэт положил трубку.

- Что ж ты так мучаешься, зачем тебе это? - раздался внутри знакомый «Внутренний Голос», - вот и друг Прозаик позвонил, была возможность пообщаться. Когда опять такое представится? Пользовался бы моментом, пока твои в отъезде - позвал бы друга в гости.
- Ага, спасибо. И так с прошлого общения только - только в норму вошёл. Три дня выводил из организма «веселящее действо вина». И до сих пор вот «в движеньях сквозит раздраженье» - вслух отвечал Поэт.

- Вот, Макаревича вспомнил. А интересно, Макаревич пил когда - нибудь? Долго держится на музыкальном Олимпе, молодец, - продолжал разглагольствовать Внутренний Голос. - Наверное, не пил. Хотя все они через это проходят. Но у них в отличие от простых смертных больше возможностей реабилитироваться. Слушай, давай чуть - чуть… Водочки. Чуть - чуть. И раздражение как рукой снимет.

- «Только нет интереса,
И бездарную пьесу
Продолжает тянуть режиссёр»… - ответствовал Поэт, хмуро разглядывая в зеркало свою небритую физиономию.
- …« Только крашеный свет,
Только дым сигарет у дверей в туалет…» - и его рефлекторно затошнило при воспоминании о дыме сигарет.

- Выпей, выпей, хоть чего - ни будь, хоть пива, - истерично задолбило в мозгу.
Но Поэт улёгся на кровать, сложил на груди руки и мученически поднял глаза к потолку, предавшись размышлениям.
- Неужели это мои собственные мысли? Неужели вот так развито в человеке чувство противоречия, что он сам себя совращает? Или… бабушка говорила, что чёрт стоит за левым плечом у каждого человека, и всё время в ухо нашёптывает. Да, хорошо им было постовать всей деревней - и дома, и в гостях ели одно и то же. Да ещё шаньги эти… с малиной - калиной, а тут… лучший друг не понимает.

- Смотри ты, в точку попал про нас, чертей - пробормотало странное сухонькое, измазанное сажей существо, стоящее в изголовье кровати, и, нервно затрепав хвостом, упало камнем вниз, в другое измерение, в чёрную прокопчённую бездну, прямо перед восседающим на каменном подземном троне Сатаной.

- Что делать?! Что делать? - в панике закричал Бесёнок, падая ниц. - Он не поддаётся на искушения уже второй день! Совсем не хочет выпить. Что я только не делал, какие мысли ему не нашёптывал: нет! Пост у него, видите ли… Даже кофе не пьёт.
- Да не суетись ты, не гомози, дурачьё. Спокойно… - вальяжно вытягиваясь на своём, высеченном прямо из скалы, жутком узорчатом кресле, и удобнее устраивая ноги над огнём, проурчал Командир Чертей. - Что ты заладил: выпить, выпить…Сколько можно учить - соблазны надо подсовывать постепенно, по мере возрастания, от малого к большему. Ты соблазни его для начала на мелочь, на пустячок - на чашечку кофе, например. Это ж какой молодец - хвали его, хвали, - два дня держался, что ж, и чашку кофе не имеешь права выпить?!
Возмутись тут, возмутись, и ласково, тихонечко так, на ушко шепни - всего чашечку, мол… Вот увидишь, подействует. А там чего ни-будь скоромненького пусть съест, ма-а-ленький кусочек, сальца, например…А там ещё кофейку. И вот уже пост нарушен. А там – была - ни была, раз уж день насмарку, можно и пивка. Ну, а дальше совсем просто - ты ж его знаешь, пивком для него не заканчивается - и… до поросячьего визга!!! ХА – ХА – ХА!!!

Бесёнок заёрзал, захихикал, припал к чёрной, в кольцах, руке и радостно забил хвостом, захрюкав от восторга и жмурясь в шкодливой улыбке.
- Вот - вот. Всё учить вас надо - добродушно поучал Начальник Легиона, вытягивая копыта поближе к адскому пламени… - похитрей надо быть, похитрее. Я хорошо знаю твоего протеже. У него там загвоздка в его покровителе, Ангел - Хранитель у него сильный. Если бы не он, то давно бы Поэту звездец приснился, а то всё влачит, всё влачит своё жалкое существование. Но ничего, и не таких скручивали, всё равно к нам попадёт.

Ты давай, из поста его выбивай, а то эти посты к хорошему не ведут. Там, где сосудики в запоях прохудились, можно было бы и инсультик организовать или сердечный приступ, к примеру, а то за время поста всё затянется, восстановится и… - наша песня хороша, начинай сначала. Да с Ангелом его похитрее будь, тот хоть и сильный, но простодушный да бесхитростный. А ты заморочь его, запутай - пусть думает, что тебе надоело, что ты отступился. Хитри, хитри, изворачивайся, Бес ты или кто, в конце концов? Ну, давай!

* * *

Бесёнок, воспрянув, что было силы ударил хвостом и взвился вновь туда, где оставил нашего Поэта. Отрадная картина предстала пред его чертячьи взоры. Поэт с граненой стопкой в руках, блаженно улыбаясь, сидел перед зеркалом и разговаривал сам с собою. Рядом, на подзеркальнике стояла начатая бутылка водки. Неподалёку в углу сидело сгорбившись и опустив голову дымчато - белое крылатое существо с человеческим лицом.

- Ого! Вот это да! А я уж думал, что пропали мои старания, что убеждать разучился, - весело заметил Бес, остановившись в дверях и подбоченясь.
- Да как же. Слышал же - он по телефону Прозаику говорил, что без обезболивания в булочную сходить не может. Ну, вот и сходил. И не только за хлебом…Он, как обезболивание себе сделает, то те, от кого зверел, его умилять начинают. Вот сейчас та самая стадия, - отвечало дымчато - белое существо в углу.

- Ох - ох, - закривлялся Бес, - и чё он у тебя такой нежный? Смотри - ка ты, Чайльд Гарольд, мать твою. На дворе двадцать первый век, в обиходе ва - аще разговор только на одних матерках, - нашими стараниями, кстати, - Бес довольно зажмурил свои гляделки и погладил себя по животу, - ага, а он из себя тут строит… институт благородных девиц, тьфу!

- Так ведь, какое отношение сюда имеет, какой сейчас век, - подняло кроткий взгляд лазурных глаз существо с человеческим лицом. - Тут дело в состоянии души, которое никаким векам неподвластно.
- Да-а, состояние души у него сейчас как раз то, что надо. А ты что ж сидишь, как мокрая курица, что ж ты его не останавливаешь, а ещё Ангел - Хранитель, называется… Смотри, смотри, опять к бутылке тянется. Что ж ты, мать твою?

Дымчатое существо шевельнулось, подняв голову. Золотистые локоны рассыпались по плечам. Светлое юношеское лицо его, сияющее неземной красотой, выражало растерянность. Огромный прекрасный Ангел, косая сажень в плечах - он сидел, неловко ссутулившись, в тесном для него углу.
- Ух, и красивые ж вы, падлы! - аж зажмурился Бесёнок то ли с завистью, то ли с восхищением. – Смотреть, прям, невмоготу!

- А ты и не смотри. Тебе и нельзя. А если ещё раз Мать мою вспомнишь, плохо тебе будет. Тебе что по статусу положено, не пойму я что-то? Смущать и искушать? А ты занялся какой-то несвойственной, альтруистической деятельностью. Ох, и нагорит тебе в Аду, я думаю, за такие разговоры. Уж наверняка, тебя сюда послали с другими целями.

- Само собой, с другими. Но я что-то так привык к Поэту, так сросся с ним в его страданиях, что даже мне захотелось как-то облегчить их. Бес изобразил кротость и сочувствие на своей закопченой мордахе, и потупился, но из-под опущенных век полыхнул зелёный огонь.

Поэт грустно замурлыкал что-то себе под нос. Ангел и Бес невольно переглянулись и прислушались.
- Я сам из тех, кто спрятался за дверью,
Кто мог идти, но дальше не идёт,
Кто мог сказать, но только молча ждёт,
Кто духом пал и ни во что не верит…
М – м – м – м, м – м – м – м – м – м…

- Ух, ты, а неплохо, это он сам сочинил? - шмыгнул носом Бесёнок и повернулся к Ангелу.
- Это Никольский… - неохотно ответил Ангел, явно о чем-то тоже замечтавшийся.
- А-а, Никольский? Ну да, конечно, Никольский… А вот интересно, он пил, Никольский-то этот? - рассыпался Бес мелким бесом.

Но тут Поэт громко забулькал в рюмку, залпом выпил и, обхватив голову руками, покачиваясь в такт, с воодушевлением и слезой в голосе, продолжал:
- Моя Душа беззвучно слёзы льёт,
Я песню спел, она не прозвучала…
Устал я петь, мне не начать сначала,
Не сделать новый шаг и не смотреть вперё - о - о - д!

-Интересно, - подумал Поэт, - а Никольский пил? Да уж, наверное, не миновала его чаша сия. А как в обычном состоянии можно написать такие стихи?
- …Мой голос тих и потому…
К сверкающим вершинам не зовёт
М – м – м – м – м…..,
Я тот, кто перед смертью еле дышит...
И как ни трудно мне об этом петь,
Я всё-таки пою, ведь кто-нибудь услышит…

- Ой, хорошо, ой, хорошо! Прям за душу, прям, берёт… - Бес прислонился к притолоке и умильно сложил сухонькие лапки на груди. – Смотри-ка, ты, как на лирику его потянуло.
- Так он и есть лирик. Поэт - лирик - ответствовал Ангел - Хранитель.
- Ага, лирик. Это сейчас он сам себе лирик - сидит тут, кайф ловит… А когда жена и дети дома - что тут творится, куда только лирика девается. Шум, гам, тарарам, пыль до потолка, да маты…

- А кто всё это провоцирует, кто их подзуживает? Не ты ли?!
Бес завилял и хвостом, и глазами, заёрзал, затоптался на месте, забормотал уклончиво:
- Да чего там, да где мне… То уж натура такая, что ты с ним поделаешь… Ну, а это-то уж, точно, он сам сочинил, а?

- Да Никольский это, балда!
- Как? Опять Никольский?! Всё Никольский да Никольский… Да наш не хуже может сочинить, я думаю. Ой, смотри, смотри, он опять за стопкой тянется. Да держи ты его! - засуетился Бес.

- Вот я опять не понял. И что это ты всё не в своё дело лезешь? - отвечало крылатое создание, - твоя компетенция соблазнять и провоцировать, а ты проявляешь какие-то странные телодвижения. Что-то подозрительно мне это, что-то ты замышляешь, видно…
- Да держи ж ты его, держи, пустобрёх! - заметался, замельтешил Бес, - Ангел - Хранитель ты, или кто ты после этого?! Смотри - только выпил и опять наливает. Да когда он уже напьётся?! Ему же плохо будет, как в прошлый раз, помнишь? Останови же его!

- Замолчи, лицемерное существо! - приподнялся Ангел в своём углу, и угол озарился чистым неземным сиянием. Голова Ангела уперлась в потолок, и оказалось, что он очень больших размеров, хотя всё ещё сидел, согнувшись. Он на мгновение расправил и сложил свои затёкшие крылья и сразу же занял пол - комнаты. Бесёнок по сравнению с ним выглядел этакой маленькой зверушкой - заморышем.

- Тебя это, по-моему, должно только радовать - продолжал Посланец Небес, - а ты что же? Да-а, за такое поведение тебя в Аду по головке не погладят…
- А тебя на Небесах не погладят! - вышел из себя вдруг Бесёнок и, брызгая слюной, заверещал:
- Что это ты как-то подозрительно пассивен?! На твоих глазах деградирует личность, гибнет человек, а ты сидишь, сложа крылья! …А-а, понял - это у вас «закалка испытаниями» называется! Типа, кого Бог больше любит, тем и испытания посылает… То-то вы мне голову морочите! А я, получается, вам ещё в этом и помогаю, - хрен вас поймёшь.- И Бесёнок в ярости затопал копытами, да так, что брызнули искры. - А как же его миссия? Я тебя спрашиваю, курица ты, пернатая! Ведь, если он миссию свою не выполнит, нагорит тебе там, на Небесах, ох, и нагори-и-т!

- С чего это ты взял, что у него какая-то особая миссия? - не повёл и бровью Ангел.
- Да конечно… С чего… Тут талантища - на десятерых хватит, а он жизнь прожигает вместо того, чтобы строчить, не покладая рук. Обломов, мать твою.
- Ты Богородицу не трогай, - опять приподнялся Ангел в своём углу, грозно нависнув всей своей сияющей махиной над чертёнком. Тот заметался, заюлил - зачастил:

- А что, а что, я ничего, я ж не про твою Мать, ой-ой! У-у-уй!! Чё ты бьёшься?!... Током меня ударило, прям, от тебя… Это ж я про его мать - вот, мол, произвела на свет Обломова-то…
- Ну, смотри, а то я - мирный, мирный, но за мать дам тебе, мать твою! Ты занимайся своим делом, совращай себе. Чем больше, тем лучше. Что ты печёшься о его миссии? По-моему, тебе не о чем беспокоиться, уж ты-то свою миссию выполнил и перевыполнил, полностью подчинил его себе. Чего тебе ещё нужно?
-Чего? - Бес хитро улыбнулся и плотоядно облизнулся, шевельнув хвостом, - знам, чего. Ну ладно, мямли, достали вы меня. На сегодня вашего общества с меня хватит. Сидите, отходите, а я исчезаю с тем, чтобы возникнуть в более интересном месте. Тебе бы, дылда ты, крылатая, так помотаться, как я мотаюсь, а то сидишь, как кочка на болоте. Уже и мозги, наверное, атрофировались - всё в перо ушло. У тебя же он - один, можно сидеть, а у меня таких вот поэтов сраных, как г - на, только успевай за ними всеми следить, всех поправлять в их делах, в трудах праведных, да на истинный путь наставлять!
В общем и целом, адью! До скорой, как говорится, встречи! Отдохните пока, от меня чуть-чуть.
И, всхрюкнув - взвизгнув, взметнув небольшое облачко сажи, Бесёнок исчез.

* * *

Только Бес скрылся, с Ангела - Хранителя мгновенно слетел его сонный вид. Сделав всего лишь одно небольшое движение вперёд, он наклонился над лежащим ничком, пьяным Поэтом и, с тревогой всматриваясь в его лицо, стал обмахивать его своими большими мягкими крыльями, стал навевать приятные мысли и сновидения, новые строчки стихов. Поэт заулыбался и заворочался во сне.
- Ничего, всё будет хорошо - ласково и мелодично заговорил Ангел, - не всё ещё потеряно. И есть ещё такая сила, как Вдохновение. Ах, мне ли объяснять тебе, что это такое!
Вдруг яростное шуршание, возня и фырканье отвлекли на миг его внимание. Из-под шкафа вылезало мохнатое растрёпанное существо клубком. Грубая шерсть висела на нём клоками с налипшей на ней паутиной, и какими-то засохшими, сухими листочками, с опилками и прочим мусором.
- Фу ты, несчастье! И чего ты добьёшься таким чином? Ну, сюсюкай с ним, сюсюкай! Поди ему, ещё за бутылкой сбегай. А ещё посланец Господень! Где мудрость твоя? Где предвидение? Лаской своей ты ему яму роешь. Сил уже нет смотреть на это безобразие. Слюни распустил, колыбельные он ему поёт, баюкает… Тут впору в уши ему трубить изо всех сил, вверх ногами его поставить, а он голубит его, голубит… Тьфу, смотреть противно! Вот Бес-то чикаться долго не будет. И так уж он почти достиг своей цели. Ещё чуть-чуть, и новоиспечённая загубленная Душенька полетит в тар-тарары, там уж ей готовят тёплое местечко. Ох, какое ж оно тёплое! - И мохнатый клубок, фыркая, встряхнулся так, что шерсть на нём встала дыбом.
Переваливаясь с боку на бок, он подкатил к лежащему в бессознательном состоянии Поэту.
- Вот как его учить надо! - и мохнатая, несоразмерно здоровая по сравнению с размерами колобка, лапа, выпросталась из густой шерсти и сдавила ногу Поэта.
- Эй - эй, полегче, - заволновался Ангел, придя в движение всем своим белоснежно - сияющим оперением.
Колобок отнял лапу, и на щиколотке Поэта остались ясные тёмные отпечатки пальцев - абрис пятерни. Отпечаток же, принадлежащий большому пальцу, мгновенно вспух и почернел, на глазах превратившись в запёкшийся кровоподтёк.
- Ну, что ты наделал? - грустно покачал головой Ангел – Хранитель, - он же ходить теперь не сможет. Вот, я уже это предвижу, я вижу его с распухшей ногой, в бинтах… Я вижу, как долго будет гноиться и заживать эта рана.
- Ничего-о -о! - довольно протянул мохнатый колобок, - вот теперь, может, задумается, когда проснётся. Есть такая категория понятий, как символы и знаки, а наш парень Кастанеду читал и в этом плане подкован. Так что есть ему информация для мозгов. Ну а ты, я смотрю, хоть здоров да силён, а знаешь мало - не опытный ишшо. Из молодых, наверное? Века два - три тебе, не больше?
- Ага… - поднял доверчивые бездонные глаза Ангел, - два с половиной…
- Ну, давай знакомиться, - домовой Федя, - и колобок протянул свою заскорузлую коричневую пятерню, - вообще-то меня Федулом зовут, но можно просто Федя. Я тут давным - давно живу, на этом самом месте. Меняются и ветшают дома, меняются люди, а я всё тут. Уж такого за свой век насмотрелся, из таких переплётов своих подопечных вызволял - ты и представить себе не можешь. Ты ведь - святая сила, ты только добром можешь, да лаской, а я ни святой, ни грешный, я по-всякому могу. Всякое было - и кнутом, бывалоче, и пряником… А иногда, только когда до смерти напугашь - ну, там… придушишь, например, в полусне или страху напустишь, только тогда можно образумить было. Ну, а теперь держись и, как говаривала любимица детей и привидений - легендарная домоправительница фрекен Бок, - не упади со стула. Сейчас мы с тобой пойдём на кухню, там ждёт тебя замечательное открытие, неожиданный сюрприз, который так бы и остался вещью в себе, если бы не я. Вещь в себе, вещь в себе… - целую оду воспел ей дедушка Эммануил Кант. И как же ей хорошо, пока она - вещь в себе, и никто её не трогает… Пойдём - пойдём, вставай!
- Что за вещь в себе такая? - нерешительное любопытство и ожидание какого-то подвоха отразились в прекрасных, по-детски чистых глазах Ангела. Зашевелившись и подавшись вперёд всей своей крахмально – хрустящей, белоснежной массой, он только немного подвинулся и уже смог просунуть голову в кухню. Домовому же понадобилось проскакать галопом через всю комнату и, запыхавшись, он оказался там одновременно с головой прекрасного посланца Небес.
- Ну и что, что тут такое? - заинтересованно оглядывая кухню, бодро вопрошал Ангел.
- Что такое, что такое, - ворчливо отозвался с пола грязный колобок Федул, - зенки - то свои разуй! Вон, над плитой, аль не видишь?
Над закопчённой газовой плитой старого образца, под самым потолком, в углу колыхалось странное и жуткое существо - что-то среднее между огромной медузой и осьминогом. Рыхлое, с длинными бугристыми щупальцами, существо висело в воздухе и пошевеливало своими отвратительными отростками. Вся его студенисто - дрожащая масса была распухшей, болезненной и словно налитой кровью - цвет её менялся из бордово - красного до багрово - фиолетового, переходя местами в почти чёрный. Вся эта мерзкая масса явно была живой - по ней то и дело пробегали какие-то отсветы, импульсы, она вздрагивала и шевелилась, то вытягивая, то поджимая свои бородавчатые отростки. Бородавки становились то выпуклыми, наливаясь чёрной кровью, то принимали форму кратеров, напоминая множество алчных ртов, жаждущих поживы.
- Что это?! - ахнул, отпрянув, Ангел - Хранитель.
- Это одна из непроявленных сущностей, как принято называть сейчас подобных существ в человеческом мире. Ты вот, например, тоже непроявленная сущность, И я отчасти. То - есть человек нас не видит, но мы есть.
- А почему я такую гадость ещё не встречал раньше ни разу? Не первый же день во Вселенной живу.
- А потому, что гадость эта относится к миру низших сущностей, а ты в облаках витаешь. Вот вы и не встречались раньше.
- И что же теперь с ней делать? Она явно тут не с благотворительной целью.
- Ой-ё-ёй, какой прогресс! И как это ты, наивное дитя, до этого додумался? Уж конечно, цель этого существа не из благородных. Присмотрись-ка, повнимательней к её щупальцам, присмотрись, присмотрись… Видишь, как они утоньшаются к концам?
Ангел снова глухо ахнул от омерзения и ужаса: щупальцы, утоньшаясь на концах, в виде тоненьких незаметных нитей тянулись, маскируясь, по стенам, по полу в комнату к спящему Поэту. Страшная догадка осенила небесное существо. Медуза тянет из пьяницы энергию, жизненные соки…
- Вот - вот - вот, что и требовалось доказать. Ну, я тебе больше не нужен. Надеюсь, ты понял, что тебе нужно делать. Вон в углу метла - погоняй эту мразь, да и сам разомнись, - и с этими словами мохнатый Федя затопотал в комнату.
- Я не прошшаюсь, может, понадобится моя помощь - так позови! – крикнул он и закряхтел, втискиваясь под шкаф.

* * *

Еле - еле проворачиваясь в узком пространстве кухни, Ангел - Хранитель принялся, размахивая и метлой, и крыльями, гонять мерзкую тварь. Но из брезгливости, он почти не касался её, а лишь создавал воздушные потоки, которые не очень успешно, но всё же сдвигали её с места и та, медленно колыхая своим аморфным телом, качалась от стены к стене.
- А она довольно тяжёлая, хоть и непроявленная, - отметил про себя Ангел. И тут вдруг, сильно раскачавшись, мерзкая тварь коснулась одной из стен и оставила на ней влажный кровавый отпечаток.
За этим занятием и застал Ангела - Хранителя вдруг прилетевший Бес. Правильнее было бы сказать - не прилетевший, а ворвавшийся в данную реальность, как будто из ниоткуда. Он был чрезвычайно возбуждён. Глаза его неистово горели, а морда цвета сажи со свинячьим пятаком, победно ухмылялась. Подпрыгнув пару раз до потолка и сделав кульбит в воздухе, исчадие Ада затарахтело о своих подвигах в людском мире.
- Ах, как я доволен, ах, как я рад! Сейчас, пару минут назад я только что вкусил плодов моего многолетнего труда! Увенчались успехом мои многолетние целенаправленные усилия! Какого же сейчас я матёрого волка свалил! Ах, как я рад! Ох, как я рад! - радостно потирал окровавленные ручонки Бесёнок, мельтеша и подпрыгивая от возбуждения.
- Вот это я понимаю, победа! Не то, что над твоим мямлей. Вот это был настоящий победитель! Он думал, что у него уже весь мир в кармане. Он долго шёл к своей цели, он преодолевал та-а-кие препятствия и соблазны - ничем было его не взять, уж и побился я с ним. Как долго я его обрабатывал - думал, что уже бесполезно. Ох, и намаялся же я: он не поддавался ни на что - в стольком себе отказывал, избегал соблазнов и искушений… Кремень - мужик! Но я нашёл у него слабое место. Слабым местом оказался его отпрыск. Представляешь? Пацану восемь лет всего, а он его за руль садит. Вот тут потерял маленько мужик ориентиры, голова от успехов закружилась. Всю свою надежду вложил он в единственное чадо, в своё продолжение. Возомнил себя хозяином жизни, родоначальником нового клана - свободного, богатого, могущественного, а сынка - преемником, которому всё можно, и которому с младых ногтей все карты в руки - деньги, машина, власть… На самых оживлённых магистралях города стал руль ему доверять, а сам хоть и рядом сидел, но расслабляться стал всё чаще. Ну вот и получилось то, что получилось… Не справился сынок с управлением на одном из оживлённых перекрёстков, хе - хе - хе…
- Ох, как я доволен, ах, как я рад!!! Вот такого победить! - это да! - не унимался Бес снова и снова, - а с таким червём… - он кивнул в сторону спящего в неловкой позе Поэта, - только время терять… - и он пренебрежительно сморщил своё свиное рыльце.
- Да, ты сделал всё, что мог, ты потрудился на славу, добросовестно выполняя свою работу. Ну, так оставь его, ему уже и так конец. Вон ещё медуза эта - она довершит твоё дело, - грустно отвечал Ангел, - а тебе, почему бы тебе не заняться кем-то покрепче, кем-то действительно достойным твоих недюжинных сил?
- Ага! - вскричал Бес громогласно и истерично, - вот я и разгадал тебя! Ты, хитрая крылатая курица, специально меня отводишь. Ты ещё надеешься его спасти. То-то я смотрю, ты сильно сговорчивым стал. Что-то тут не так. Ох, чует моё сердце, чует мой камень, мой осколочек, моя ледышечка, что это - тот ещё фрукт. Ещё придётся с ним повозиться. Рано я, наверное расслабляюсь насчёт вас… Да, хитрюга?
И Бес, забывшись, вытянул копыто, чтобы лягнуть Ангела. Но тут же заискрило что-то ослепительно - голубое между ними. Бес отдёрнул ногу:
- У-у, чёрт, чтоб тебя…
Несказанным светом полыхнуло в комнате. Это Ангел - Хранитель поднял бездонные очи свои и посмотрел слегка насмешливо на Бесёнка:
- Да, всё в тебе хорошо - и хитёр-то ты, и умён, и предусмотрителен, и терпелив, но вот только Божий Промысел знать тебе не дано. Только догадываться можешь, но наверняка не знаешь. Вот тут тебе непочатый край работы, и, что частенько с вами, чертями случается, безрезультатной.
- А-А-А!!! - заорал Бес громоподобно. Так, что затряслось всё вокруг. - Вот-вот, я и говорю: не зря я подозревал - непростая птичка этот Поэт твой проклятый! Уж я его обхаживаю, уж я его совращаю, а он протрезвится - и как с гуся вода - опять какой-ни будь шедевр на - гора выдаст. А нам нельзя шедевры в мир людей допускать. Пошлятины какой, серости - это пожалуйста, этой хоть вагон, хоть эшелоны вагонов - пусть процветают, пусть плодятся! А шедевры, таланты - ни-ни, эти должны погибать в зачатке своём.
- Что ж так? - и несказанный свет голубых глаз уместился в кротком взгляде.
- Да вот так. Неугодные нашему подземному миру вибрации несут в себе шедевры. Если дать им беспрепятственно плодиться, то наш мир Тьмы рухнет, как карточный домик. Потому и разосланы мы, черти, по свету, чтоб не давать ходу всем этим поэтам, да музыкантам, да писакам… Тем, которые от Бога, конечно, тем, что с искрой… Потому-то большинство талантов и спивается, и погибает в бедности и неизвестности, не достигнув высот, не обнародовав своё искусство. Души-то у них в основном нежные, вот как у нашего Чайльд Гарольда, когда из дому выйти без обезболивания не может. Дейстительность их, видите ли, ранит, грубая. Ну, а нам того и надо. И пусть себе дома сидят, в безвестности, пусть подыхают в тщете, нищете, без борьбы. И шедеврами своими дурацкими пусть в одиночестве наслаждаются. Но, чу! Кажется, наш малыш просыпается - навострил уши и вытянул рыло в сторону Поэта Бесёнок.
- Ты, Куча Перьев, тут медузой занимайся, достойное занятие для тебя, а я пойду, посмотрю, может чего надо, может, водички ему подать…

* * *

Поэт поднял всклокоченную голову и потряс ею. Ему казалось, что он побывал в Аду, в чёрной жуткой яме, озарённой багровым пламенем. И там были какие-то события, сваленные в кучу, чьи-то пьяные жуткие выкрики непослушным языком. И свой собственный язык и рот были сейчас чужими… и чужие, мешающие зубы…
Вся его плоть болела, в висках стучало, всё было не своё, чужое, мешающее. И ещё почему-то сильно болела нога. Трясущимися руками он стал шарить вокруг себя. Где-то должна быть бутылка. Там должно хоть что-то остаться. Ведь, если опохмелиться, то должно полегчать. Немножко принять, для поправки здоровья.
- А пост? - вдруг подумал Поэт, - вот так пост я себе устроил. Эх, греховодник!
- Ну, раз уж устроил такое, то надо исправлять положение, - прошептал Бес в ухо - одну - две стопочки придётся, всё-таки выпить, чтоб прошёл похмельный синдром.
- Ага! Опять! Вот чья это мысль - моя или опять беса - искусителя?! - подумал Поэт, - Чую я, чую, как он вьётся вокруг меня. Кыш! Хвостатый. Я тебя вижу, не думай!
- Ай-я-яй! - до чего же ты допился, хвостатых каких-то видишь, - Бес быстро юркнул за левое плечо Поэта и зашептал ему жарко на ухо:
- Да чего ты боишься! Пей! Ничего тебе не будет. Ты же гений, а спиртное гениям только на пользу, для озарения. Оно воображение разжигает.
- Ага, как же… Вон, про меня уже люди говорят. Уже в алкоголики меня записали. Вчера соседа случайно встретил во дворе, так еле отделался от его сочувственного участия.
- Да плюнь ты на них, на соседей… Подумаешь, мнение. Ты себя с ними не сравнивай. У тебя всё по-другому. Ты – гений, богема - и по другим меркам живёшь. Тебе всё можно. А кто не пил? Все талантливые люди пили. Возьми Хемингуэя, Довлатова, Веничку Ерофеева… А композитор Мусоргский! Он и на портрете - с красным носом, видел? Ха-ха-ха! Все - алкаши были конченные. Ой, что это я?! То-есть, нет, не алкаши, конечно, а неординарные личности.
- Э-э, нет - подумал Поэт, - не поддамся. Он чувствовал своё красное вспухшее лицо, свои трясущиеся руки. - …Вот-вот, признаки алкоголизма… Я - алкоголик.
И тут же он смеялся в ответ сам себе:
- Нет же, это от нетерпения трясутся мои руки, чтобы скорее, взяв ручку, перо, сесть за стихотворения, скорее выплеснуть на бумагу свой новый замысел.
Но всё внутри тряслось, прыгало, и… просило… пива.
Кряхтя и охая, держась за стены, Поэт решил потихоньку выбраться во двор, дохнуть свежего воздуха. На лестничной клетке он опять столкнулся с соседом.
- Здра-а-вствуйте, здравствуйте, - приподнял сосед шляпу, - что-то Вы неважно выглядите… Простите, конечно, что опять вмешиваюсь не в своё дело, но я просто не могу оставаться в стороне, когда гибнет такой человек, рушится семья… Что же Вы себе думаете, родной мой, а? Да, я понимаю - это болезнь, но надо взять себя в руки, а то уже поговаривают, что Поэт спился. А дети? А жена? Почему-то они всё чаще уезжают от Вас. Каково им, как Вы думаете? Им же стыдно за Вас… подумайте о них…
Распрощавшись с соседом и зашаркав туфлями по направлению к киоску, Поэт думал: А-ах, так? Так значит, общество спешит пригвоздить меня к позорному столбу? Наконец-то нашёлся хоть один хуже вас всех! И нет никого, кто бы мог сказать вам, как Иисус Христос: пусть тот, кто безгрешен, первым бросит в него камень?
Хмель постепенно выходил из головы. Одновременно приходили разные мысли:
- Ага! Раз так, раз уже так думают обо мне окружающие - буду продолжать пить. Буду пить! Две бутылки пива!!! Сейчас куплю… Да нет, глупости всё это, детство, амбиции. Ведь была достойная мысль - соблюсти пост, и было достойное начало, так нет же… Значит так, глупости и амбиции отставить - надо пост - думал Поэт. – Пиво отставить!
В панике бес опять провалился в Тар - тарары.
- Что делать, что делать?! Он издевается надо мной. Уже пошли за пивом, уже стояли возле пивного ларька, и вдруг он повернулся и пошёл назад. И ведь глянуть на него, - ну, ведь алконавт законченный. Руки трясутся, морда опухшая, нечёсаный, а туда же - силу воли он, видите ли, проявляет, гад! Что с ним делать, уже не представляю. Как я ни вертись, ни крутись, как ни соблазняй его, всё равно уходит из-под контроля!
- Ах, молодость, молодость! Горячность… - Сатана мрачно слушал доклад.- Ну, да все мы были молодыми. Ты пойми, всё годами достигается, а тебе вынь да положь! Всё, и сразу! Быстрый какой! Ну, а если уж так не терпится, так действуй тогда на органическом уровне. Ведь и это нам подвластно. Твой портативный компьютер при тебе? Доставай!
И в корявых, словно обугленных лапках Бесёнка появилось нечто, похожее на карманный калькулятор.
- Включи сначала картину его мозга, потом пройдись по другим органам. Посмотри, где связи, клетки органов и систем наиболее изношены, где больше бляшек холестерина, различных отложений и наслоений, где сильнее проницаемость сосудов? Туда и посылай импульс. Если сделаешь это в мозгу, то обеспечен инсульт, паралич или сумасшествие, если в сердце - инфаркт. Действуй, давай! Какой же ты стал неизобретательный, беспомощный. Смотри, а не то перекинем тебя на другой участок, где нужна физическая сила, а не интеллект. Что-то я смотрю - интеллект для тебя обременителен стал, вот и будешь в Пекле, с лопатой в руках в котлы подбрасывать, грешников мучить, а не с компьютером, на интеллигентной работе…
Бесёнок содрогнулся. Он помнил, что за работа в Пекле. Одно слово - адская работёнка! Температура в тысячу градусов, грешники орут, хоть святых выноси, - ха-ха, каламбурчик в тему, - да, и каждые две - три секунды кто-то из котла выпрыгнуть норовит. А ты лови их, не зевай, да на место впихивай. Трудно, тяжело, не расслабишься ни на секунду. Это тебе не то, что работа с Поэтом: развалишься возле него, пьяного да бесчувственного, на тахте - нога на ногу - и морозишь ему всё, что ни попадя - внушаешь, учишь в своё удовольствие или кошмарами его мучаешь, - благодать…
- Ну-ка, дай сюда! - И Командир Легиона взял из рук Бесёнка адскую машинку.
- Ну вот, смотри! Включаем картину его мозга. Вот здесь, в правом полушарии слабый участок. Так действуй! Сведи его с ума быстрее, пока не начался новый виток его поста. А вообще-то, сильный, надо сказать, индивидуум, Поэт этот твой - задумчиво произнёс Командир, пристально глядя на электронное табло и нажимая разные кнопки.
- Вот зараза, - родители подарили отменное здоровье. Да и гены, надо сказать…Деды, бабки - Чёрт, ...то есть я бы их побрал - жили до ста, ста двадцати лет - такого так просто не согнёшь, ещё помотает нам нервишки.
И не так страшно это его телесное здоровье, как страшна для нас сила духа его. Сила духа - вот что поддерживает его в, казалось бы, уже гибельных ситуациях. А вдохновение ему эту силу даёт. Теперь ты видишь? Видишь?! Даже маленькая толика вдохновения, испытанная им между недельными запоями, даёт ему такую силу. Вот и представь, что же будет, если дать ему, и таким, как он, развернуться в эту полную силу…
И всё же, действуй! Действуй - злодействуй смелее, быстрее, а то глядишь, и совсем откажется от спиртного, с него сбудется. Он, смотрю я, непредсказуем… А ты по всем фронтам жарь, не давай ему опомниться. В семье обстановку нагнетай, провоцируй скандалы, напряжёнку, чтоб, опять же, появилось желание уйти от действительности, напиться, и приблизить тем самым такую желанную для нас развязку.

* * *

- Сильный индивид… сильный, - бормотал Бес, пролетая уровень за уровнем Преисподнюю, и оказавшись, наконец, в комнате с Поэтом.
- Я вот те покажу – сильный. Неужто я слабее? Ну, достал ты меня, хватит с тобой цацкаться, – и он достал свой карманный компьютер.
Поэт сидел за столом и что-то писал. Бесёнок склонился над ним и зашептал:
- Ой, хорошо пишется, рифма идёт – как по маслу, а если щас пивка хряпнуть, во воображение попрёт… Пивка купить, хоть бутылочку, ух, мозги-то разогреются! и воображение – ух!, разыграется лучше прежнего…
- Да, да – рассеянно мысленно отвечал Поэт, думая, что отвечает сам себе, - потом, потом… - Вдохновение и без того пьянило его и, когда оно посещало его, то никакие ни пиво, ни водка не шли с ним в сравнение.
Бесёнок лихорадочно завертел в руках машинку и начал нажимать разные кнопки, взглядывая исподлобья то на Поэта, то на насторожившегося в своём углу Ангела – Хранителя. Поэт писал, забыв обо всём, а Бес вертелся вокруг, тщетно стараясь обратить на себя внимание. Наконец, притащив откуда-то из тёмной комнаты пачку сигарет, Бесёнок незаметно подсунул её поближе к Поэту. Тот машинально протянул руку к пачке и, вытащив сигарету, смачно затянулся.
Потирая ручонки от радости, Бесёнок снова уставился на экран своего компьютера, и с новыми силами стал что-то там высматривать, нажимая разные кнопки.
- Инсультик, инсультик…- бормотало адское создание.
Поэт вдруг захрипел и стал неловко крениться со стула. В мгновение ока Ангел, взмахнув крыльями и сразу заняв всю комнату, оказался рядом и подхватил обмякшее тело. Человек был в бессознательном состоянии, с левой стороны шеи дёргалась набухшая жила, нервная судорога перетянула щёку.
Одним движением Ангел выбил компьютер из чертячьих рук. Искры, треск, словно произошло короткое замыкание, наполнили комнату. Полутёмная комната осветилась ярким бело – голубым сиянием. Неистовая могучая сила отшвырнула Бесёнка в сторону и так шмякнула его о стену, что не будь он исчадием Ада, то осталось бы от него только мокрое место. Упав на четвереньки, он пополз подальше, в угол, подвывая:
- А-а-у-у! Насилие – это не по-Ангельски, не по-Божески… У-у-уй, у-уй, уй…
Ангел – Хранитель, окружив Поэта своими огромными крыльями, склонился над ним.
- Что со мной? – еле слышно, не открывая глаз, спросил Поэт.
- Всё очень серьёзно, - отвечал Ангел, - ты должен помочь мне в борьбе за твою бессмертную Душу. Очнись, возьми себя в руки!
- Да, да, я сейчас приду в себя. Только убери Медузу. Убери её! Она тянет из меня силы.
- Откуда ты знаешь про Медузу? Ты же не можешь видеть её!
- Я вижу её не глазами. Я её чувствую… Вижу каким-то другим зрением и чувствую, как она увеличивается после моего очередного срыва, и как она спадается, и безвольно повисает, как пустой мешок, когда я вхожу в норму. Она повисает безвольной тряпкой до тех пор, пока я снова не напьюсь… Я знаю - её постоянное место находится в углу, под потолком. Но когда я напиваюсь до бесчувствия, она зависает прямо надо мной. ...Как распухают тогда её мерзкие бородавки, распухают и наливаются кровью. Моей кровью… Мои жизненные соки питают её, я это знаю.
Вдруг Ангел исчез. Ровно минуту его не было в комнате. Удивлённый и приободрившийся, Бес выглянул из своего угла, потянул носом воздух и стал потихоньку выползать, поскуливая, на всякий случай.
Но через минуту прекрасный Посланец Небес уже снова склонился над Поэтом. Сжимая в руках два небольших изящных сосуда старой, с прозеленью, меди, он грозно взглянул в сторону Бесёнка. Тот так и замер в своём движении – с вытянутым в сторону трогательной пары рыльцем и ногой, поднятой в шаге. Мощный разряд, ослепивший его, снова откинул его назад и ударил о стену.
Заскулив и сжавшись в комок, Бес завертелся на месте, закричал, завизжал в ужасе:
- Всё, всё, не буду я больше трогать твоего Поэта!!! Всё, я удаляюсь, успокойся, отпусти меня с миром! Оживляй его, лечи, - вона, водички живой и мёртвой достал, - а прикидывался беспомощным. …Ведь можешь же, когда захочешь, ведь можешь!…
Ангел решительно встал во весь рост и вперил в визжащий комок испепеляющий взгляд своих только недавно доверчивых глаз. На красивом лице с правильными, словно выточенными чертами отразились гнев и решимость. И от этого оно стало ужасным, потому, как, - если вы наблюдали такое когда-нибудь, или испытали на себе, - что может быть страшнее, когда доверчивое, наивное существо, которое просто невозможно было представить себе злым и непримиримым, вдруг таковым и становится. Ещё немного, и от Беса останется мокрое место.
- Чур, меня, чур! – заорал и одновременно взмолился Бес. – Я ухожу, улетаю! Чёрт с вами!
- Бог с нами, – поправил его Ангел.
- Да, да, хрен с вами! Я покидаю вас. Давай, пойдём на компромисс, Ангельское отродье!!! Пестуй его, воспитывай, - я умываю лапы. Пока даю вам время. Пусть твой Поэт творит спокойно. Помоги ему подняться на вершины мастерства, на вершины Парнаса… Помоги ему добиться признания, прославиться. И тогда, возможно, я вернусь… - У-уй-уй!!! О-о-о!!! Я же не сказал, что точно вернусь, может, у меня и не получится. Я сказал: возможно, вернусь… А может, и нет. Мало, что ли других таких, кому я действительно нужен и кому пригожусь – Бес не удержался от сарказма и растянул рожу в шкодной ухмылке, - тем, кто будет посговорчивее…
Но Ангел и не думал шутить, он угрожающе подступал к Бесёнку с явным намерением уничтожить, испепелить его. Бес упал ему в ноги и закричал, катаясь и извиваясь червём по полу:
- О-о! Прости, о-о-о, как я раскаиваюсь! Отпусти с миром. И я оставлю вас навсегда!
- Что ж, хорошо! Не в наших небесных правилах физически уничтожать противника. Мы добиваемся чистосердечного раскаяния. Ну, будем считать, что ты раскаялся. И хотя я в это не верю, будем считать, что мы заключили договор, и ты не сунешься сюда больше.
- Да, да!!! Идёт, идёт, - лихорадочно залепетал Бес, стараясь отползти подальше. И добавил еле слышно: мы заключили с тобой компромисс на моих условиях, ха-ха… А вслух и громко он произнёс: Ты победил меня, я признаю! И я раскаиваюсь - я был не прав, искушая такого талантливого человека, как твой Поэт. Он нужен обществу, он нужен Вселенной. Я ухожу, ухожу!
И, собравшись с силами и жалобно скуля, Бес снова провалился в Преисподнюю.
- Ничего, ничего, - думал он, пролетая вниз уровень за уровнем и чувствуя приближение родного Чистилища, - подождём, мы терпеливые. В человеческом мире время быстро летит. Не успеешь оглянуться, как Поэт и вправду прославится. А там его ждёт самое страшное испытание – Медные Трубы, то бишь, - Слава. Испытание Славой – самое опасное. Слава, деньги! И вот тут-то ему и крышка. У нас в Пекле много таких вот «славненьких» грешничков оказалось, которых не спасли ни всеобщая любовь, ни признание. И более того, любовь-то их, некоторых, туда и повергла, - нетрадиционная, хи-хи, в частности, любовь…
- Любовь, наркотики, замечательная современная болезнь СПИД – прелестнейший наборчик для отдыха в Аду, - мечтательно промурлыкал Бес. – Знаменитый танцовщик и не менее знаменитый рок – певец жарятся сейчас на одной сковородке. Роскошные аппартаменты, дорогие автомобили, сонмы поклонников – всё, всё осталось в мире людей! А они, голенькие и прекрасные, изъеденные болезнью, вместо своей уютной джакузи, принимают сейчас наши смоляные оздоровительные ванны и лечат следы разложения и трупные пятна раскалёнными прижиганиями.
- … Подождём под дождём,
Подождём под дождём… - мечтательно мурлыкал - напевал себе под нос Бесёнок, оказавшись на месте. Облокотившись о каменный выступ скалы, с удовлетворением он наблюдал привычную, виденную с детства – родную и милую сердцу картину: двое молоденьких горячих бесенят волокли под руки упирающегося, вновь прибывшего в Пекло, грешника, а ещё один их собрат отчаянно колотил его сзади поленом по башке и поддавал под зад коленом. По всему огромному подземному пространству, насколько хватало глаз, пылали костры под огромными котлами, трещали и сыпали веером красные искры. Многоголосым эхом глухо отдавались и катились вдаль по подземным туннелям, тысячекратно усиливаясь и отражаясь от базальтовых стен, стенания и мольбы мучающихся грешников. Бес с наслаждением втянул в себя горячий, с запахом гари, воздух, и потянулся:
- Ах, как же тепло, как хорошо дома, - подумал он, – …и дым отечества нам сладок и приятен…